Михаил Лучко - Сезон Хамелеона

– Каштаныч, только по последней, ладно… У меня сегодня ещё одна встреча важная… И так-то многовато будет…

– Лады. А это мне, как раз, на вечер, – Гриня подхватил литровую бутылку огненной воды, в которой плескалось чуть меньше половины, и, не обратив внимания на мою обескураженную мину, убрал зелье к себе в сумку.

– У тебя же спектакль сегодня! – я даже икнул.

– Спасибо, что напомнил!

– Так тебе спектакль надо будет играть, а не смотреть!

– Так у меня между первым и вторым выходом – минут сорок, между вторым и третьим – ещё полчаса… Всё нормально! Расслабься… А освободишься, так подгребай к финалу! Вместе и допьём, что останется!

– Слушай, ну несерьёзно… Тебе обязательно надо пузырь до последней капли, что ли, высасывать?! Давай лучше завтра вечером догуляем! – на всякий случай, я не предпринимал попыток вернуть водку на стол (это было всё равно, что забирать лежащую перед собакой кость), но и ни секунды не сомневался в том, что любые уговоры бессмысленны. Ограничился иканием.

– Жить, Паша, надо сегодня. А наступит ли завтра, никто не знает… Ты не боись, у меня с этим напитком давнее джентльменское соглашение, – речь моего друга была тверда, походка, с которой он отправился к выходу, не смутила бы даже экспертов по части сценического движения, а готовность его к спектаклю зашкаливала и обезоруживала. – Чем ныть, лучше бы выпил на посошок, да проводил товарища до лестничной площадки! А то, не ровён час, ошибусь дверью и зарулю к кому-нибудь из твоих соседей водку допивать…

– Так тебе ещё и без разницы, с кем пить?! Лишь бы булькало…

– Ну, ведь у тебя же, родное сердце, нынче офигеть какое важное рандеву! А ты ещё и дико переживаешь за улётность сегодняшнего спектакля! Так не доставайтесь же одному Каштанову окаянные поллитра! Ладно, проехали. Так и быть, не буду тебя позорить! Пока! – конечно же, никого из моих «домочадцев» Гриня тревожить не собирался, и открывшаяся только что перспектива вычерпать недопитое пойло, что называется, в одно рыло, скорей, обрадовала его.

Последнее слово мой гость произнёс как-то двусмысленно, а не с присущей ему конкретностью. И, в течение минуты, у меня была возможность догнать Гриню в коридоре и выяснить, угроза ли закладывалась в брошенное им «пока» или обычное

прощание. Но, дослушав партитуру удаляющихся шагов с благополучным разрешением в хлопок входной двери, я осушил уже согревшийся в моей руке стакан, закинул в рот какую-то шпротину и плюхнулся на раскладушку.

Никакой встречи у меня, на самом деле, назначено не было. Да ещё важной. Стал бы я пить перед важной встречей! А уж о спектакле после стопки-другой в моём случае и речи быть не могло! Скрыть опьянение мне всегда не удавалось, а что касается работы… Сказать, что игра становилась каторгой – это значит ничего не сказать! Каштанов же мог работать в любом состоянии. Причем, не мучиться, не выкарабкиваться, не ставить партнеров в дурацкое положение, а именно играть! Не выключаться из процесса до последней секунды! Жить в роли!!

А соврал я ему, потому что уж больно не хотелось, чтобы Каштан надирался во время спектакля. То есть, я полагал, что сыграть-то он, разумеется, сыграет, но ведь чем трезвее будет, тем лучше… Однако, мне и в голову не могло прийти, что дружище заберет водку с собой! Какой глупый просчёт! Да и не отнимать же бутылку – один раз на пол я сегодня уже слетал.

И, будто бы напоминая об этом неприятном инциденте, под обоями посыпалась очередная партия штукатурки – каждый проходящий по моей улице трамвай провоцировал для древней коммунальной коробки в пятнадцать квадратных метров лёгкое землетрясение, и зыбкая тишина ласкала слух только ночью.

В будильнике необходимости не было – сон мой на новом месте длился чётко от последнего общественного транспорта за окном до первого…

2

По привычке я подтащил стул к комоду, выдвинул средний ящик, накрыл его сверху полкой из шкафа и стал раскладывать на ней завтрак. Но сегодня что-то в этом механическом наборе действий вызывало диссонанс. Стоп, а что не так? Что же… что же… что же… А, ну конечно! У меня же теперь есть стол! Зря, что ли Гриня давеча старался… Интересно знать, как он после вчерашнего? Жив ли? Надо было хоть жратвы какой-нибудь с собой ему дать! В отключке, правда, мне его видеть пока не доводилось, но ведь всё когда-то бывает в первый раз!

Я невольно придал ускорение чайно-бутербродной доставке в желудок, хотя до начала репетиции оставалось ещё полчаса, а до театра можно было дойти от силы за 10 минут (удачно переехал, ничего не скажешь!). Икота, покинувшая меня накануне только с наступлением сна, к счастью, больше не возвращалась, и, одухотворённый этим обстоятельством, я потопал по нашему длинному коридору к входной двери под звонкий лай соседского таксёныша – он пока ещё не держал меня за своего. Странно, между прочим, что подобное звуковое сопровождение не неслось вчера вслед уходящему Каштанову… Впрочем, условности… В конце концов, собака могла быть на прогулке…