Артём Бордовский - Мать моя женщина. Психологическая повесть

– Твой отец на флоте, что ли, служил? – поинтересовался я у Вовки.

– С чего ты взял?

– У него солнышко с волнами на руке. Такое только у моряков.

– Какое солнышко? Нет у него никакого солнышка…

Волны бушевали на прекрасной картине Айвазовского «Девятый вал», а вернее, на её копии, от которой я не мог оторвать глаз, пока Вовка интересовался у дежурной о возможности встречи с Анной Генриховной Штольц – такое имя досталось моей матери от её родителей. Генрих Штольц и Елизавета Андреевна Рыбина… Мои дед и бабка. Почему-то именно сейчас, глядя на беспокойное море картины, я вспомнил их.

В то время, как выяснялось, где в данный момент находится моя мать, в какой она комнате, и кто из сиделок может проводить нас к ней, одна из местных старушек назойливо заглядывала мне в лицо и словно за что-то осуждала. Я старался не обращать внимания ни на неё, ни на то, что происходило у стойки дежурного. Там повторялись одни и те же вопросы. Голоса становились громче. Интонации повышались. Эмоции накалялись. В основном напирал мужской голос. Вовка не на шутку разнервничался. Чего он так печётся, не его же мать?

– Я ничего не понимаю, – наконец вернулся мой «помощник» и он же друг Вовка. – Это какой-то бред. Твоей матери здесь нет.

– Как нет?

– Вот так. Я спросил, может, она в саду, может, её перевели куда-либо. Нет, говорят, что она вообще больше не числится в списке проживающих.

– А где же она?

– У них, видимо, какой-то бардак в документации, сказать толком ничего не могут. Может, ты попробуешь?

Я подошёл к стойке, за которой стояла молоденькая девушка. Такая хрупкая и маленькая с детскими глазками, что захотелось за ней самой назначить каждодневное пристальное наблюдение. И как только у неё хватает сил работать в этом месте? Не иначе как умалишённая или бывшая монашка. Хотя, может, просто какая-нибудь студентка на подработке.

– Здравствуйте, – начал я осторожно. – Моё имя Дэниель Грант… простите… моё имя… моё имя Герман Штольц. Моя мать находится у вас. Я бы хотел забрать её.

– Я уже объяснила вашему товарищу, что сведениями об Анне Генриховне мы не располагаем. Я здесь недавно работаю, архив у нас временно переехал.

– Господи, 21 век… какой архив, всё в компьютере должно быть.

– К сожалению, вот так. Договор об оказании услуг был расторгнут, я так понимаю. А по какой причине, не могу подсказать. Мы можем сделать запрос, но придётся подождать…

– Моя мать неизвестно где болтается, а я буду ждать?! Сколько вы здесь работаете?

– С марта этого года.

– Это получается… полгода. Прекрасно.

– Что прекрасно? – удивился Вовка.

– Значит, её здесь нет минимум полгода, – правильно ответил я на его вопрос.

– И где она?

– Тебе же сказали – они не знают.

– Она не могла просто так взять и испариться! – не успокаивался он.

– Если ваша мать, уважаемый Герман, изъявила собственное желание покинуть данное заведение, то она, как и любой другой находящийся здесь человек, волен изъявлять свои предпочтения. Если кто-либо считает, что здесь ему не место, он легко может…

– Меня не интересуют другие ваши больные…

– У нас здесь не больные. Тут не больница. Проявить заботу и помочь избавиться от чувства одиночества…

– Ладно-ладно, вашу пропаганду я знаю… Если вы рассчитываете, что я запланирую поместить к вам другого своего родственника и выложить очередную сумму денег, то вы ошибаетесь – у меня нет больше денег, и родственников, кстати, тоже.

Уходя, я ещё раз взглянул на девятый вал. Весь мой род лежал на дне этого «Айвазовского моря». Их кости и черепа. Именно так я читал эту картину. Я увидел, как море ожило, и волна пошла на меня. Брызги! Я отдёрнулся.

– Ты в порядке?

– Картина…

Мой друг и товарищ спешно следовал за мной, то и дело пытаясь выяснить, почему я так безразличен и проявляю эмоции к пустякам, не имеющим отношения к главному.

– Я вообще не понимаю, что я здесь делаю и зачем повёлся на эти письма.

– Письма!!! – выкрикнул Вовка. – У тебя они с собой? Дай-ка сюда.

Я передал ему одно из писем, погребённых в желтоватых конвертах.

– Так! Кто-то же их писал?!

– Их пишет одна из сиделок, – уверил я.

– Но вот это написано позже – в апреле, вот май, июньское… Как это понимать?

– Я не знаю.

– А я знаю. Получается, твоя мать у этой сиделки. И искать её нужно вот по этому адресу, – Володя ткнул пальцем на конверт и стал похож на какого-то сыщика.

Неожиданно из главных дверей выбежала дежурная: