Артём Бордовский - Мать моя женщина. Психологическая повесть

– Да не доживёт она до Нового года! – пронеслось у меня над ухом.

В проёме кухонной двери появился пожилой, но всё ещё крепкого телосложения мужчина. Татуированное солнышко с морскими волнами на руке свидетельствовало о его причастности к морским походам в прошлом. Этот отличительный знак я сразу приметил и не спутал бы его ни с каким другим. Первое, что пришло бы мне на ум, будь я на месте Вовки, – это то, что ты, дед, скорее сам не доживёшь, нежели вискарь. Так напугать! И как он только тут оказался? Партизанил не иначе в 41-ом, да и сейчас, собственно. Подкрался так тихо и незаметно, что я реально дёрнулся, сердце рухнуло в пятки. Появился как чёрт из табакерки. И тут же я задумался – как это он мог и на флоте служить, и партизанить одновременно? Грёбаные мысли…

– Тять, ну чё ты не спишь? – скривил рожу Вовка.

– Хочу и не сплю. Где мои очки тут были?

– Нету тут очков твоих.

– Да здеся оставлял я, на холодильнике. Погляди за книгами.

– Да на кой тебе очки-то сейчас? Читать, что ли, собрался? Два ночи. Ложись спать.

– А может, кроссворд хочу погадать. Имею право?

– Да делай, что хочешь, только дай ты нам посидеть, – чувствовалось, как Вовкино нутро дребезжит от страха, что праздник души на грани срыва.

– Прямо я не даю. Кошке давал чаго?

– Тять, кошка спит давно, и все спят. Иди уже и ты.

– Сковороду мою зачем взял? Чаго в тефлоне своём не жарите?

– Тебе же изжарили, на утро, есть не будешь, что ли?

– Ладно, сидите. Оставите мне. Только кошке оленину свою не давай, просраться не может потом.

– Это не оленина, – буркнул Вовка.

– А я тебе сразу сказал: найти этого хрена лысого, который у гастронома таким олухам, как ты, за 170 рублей оленину втюхивает. Где ты видел оленину за 170 рублей?

Дед удалился. Видно было, как Вовка замешкался с этой олениной: то ли убрать её к чертям собачьим в холодильник, то ли уж пусть стоит себе, как напоминание о несбывшейся прекрасной жизни. А ведь учился он в авиационном. Толковый инженер был. Не пил. Подавал большие надежды. Где же его так подкосило? Да просто говнюк он. Взять бы и сказать сейчас ему об этом прямо в глаза, так ведь не сыщешь их, эти глазки, рыскают по столу, как крыски. Ох, вдарило в голову что-то… Откуда мы с ним знакомы, кстати… чёрт вспомнишь. Да и хрен с ним! Знаем и знаем друг друга. Дружим вот уже сколько лет. Правда, из них большую часть и не общались. Да и что можно вписать сюда в эту дружбу? Что он для меня сделал-то? А я что для него? Водку вместе пили да бабу вместе трахали. Вот точно… так ведь и познакомились. Как же её звали? Да и хрен с ней. Вовка и сам-то её, наверное, не помнит.

– Как её звали?

– Кого? – удивился Вовка.

– Ну, ту, с физмата, которая нас познакомила, так сказать, помнишь?

– Ленка, что ли?

– …Ленка! – громом раздалось у меня в голове.

– Тебя накрыло, что ли? Ленка – жена моя. Ты про неё, что ли?

Я смотрел на эту оленину и завидовал ей. Мне хотелось спрятаться в холодильник вместо неё. Эта Ленка – она ведь жена его! Оставалось незамедлительно сменить тему, тем более что и изначально желание было одно – рассказать о своей проблеме. Собственно, я и прибыл сюда, чтобы не водку жрать и Ленку обсуждать, а решать свои дела. Дела были конкретные.

– Мне нужно найти одного человека, помнишь, я звонил, рассказывал, – начал я.

– Ну.

– Это всё очень странно. Я бы даже сказал, в голове не укладывается. Но придётся уложить. Короче, это касается матери. Сначала мне приходили письма с описанием её проживания: как себя чувствует, что ест, что не ест, какие ведёт беседы, какую надела юбку, сходила на горшок – не сходила, короче, о всякой чепухе. Я поначалу решил, что это такая обычная процедура с родственниками. Мол, обязаны держать в курсе. Или, думал, специально пишут, чтобы надавить на жалость, пробудить совесть и тому подобная ерунда. Только в их ли интересах, чтоб я забрал её оттуда? Я плачу 50 тысяч в месяц, чтобы не вспоминать о ней. Мало того, что это дорого, блин, и это их зарплата, так они же за мои 50 косарей мне ещё и напоминают о ней. Спрашивается – за что я плачу?

Вовка молчал.

– Погоди… Речь совсем не об этом. Не в деньгах дело. Я не об этом хотел сказать… Так вот, я все эти письма сначала просматривал, так, наискосок, а потом и вовсе перестал открывать. Приходят себе и приходят раз в месяц, и лежат стопкой… 50 косарей в месяц, чтобы не видеть её. Полтинник, чтобы содержать эту сучку. Нет, ну, надо так, а?

Вовка смачно закинул ломтик селёдки себе в пасть, и прочмокал лишь одно: