Василина Орлова - ЯММА №2 (8)

Никанор Иванович не возвратился домой. Он было хотел, но вдруг кто-то ему позвонил, так что стало как-то стыдно вот так просто взять и не ответить. Пришлось потянуться за телефоном. Он долго сумрачно слушал, а потом перестал. Он только спросил у кого-то на том конце провода (это образно, потому что провода не было, так как связь уже достигла некоторого развития):

– Это точно?

Ему ответили:

– Да.

На том разговор их был окончен. Никанор Иванович решил никогда больше не возвращаться домой. Он пошёл в магазин, где продавали его любимые пирожки с зеленью. Зелень ему напоминала о весне и новом возрождении. Пирожков этих не было. Не было и возрождения, но весна-то формально точно была.

Девушка предложила с ливером. Ливер у Никанора Ивановича вызывал не вполне приятные ассоциации, так что он и вовсе решил сегодня не ужинать.

Никанор Иванович отправился в бассейн. Там всегда было весело, и пели песни в воде. Дело было в том, что в этот бассейн всегда ходила объемного вида женщина, которая умела оперно петь. По слухам, пела она в местном оперном театре. Никанор Иванович не мог позволить себе театр, поэтому ходил в бассейн. Это и замечательно. Можно и плавать, и слушать. Дама объемного вида там часто распевалась. Объясняла это тем, что в воде оно полезнее.

Когда Никанор Иванович пришёл в бассейн, то увидел, что воды там нет. Певицы тоже. Даже бабушки, которая обычно сидела вот тут прям справа. На дне бассейна была глина, а из трубы раздавался неприятный вой. Никанор Иванович решил пойти дальше.

Никанор Иванович бродил в старинной белой шинели, отделанной выцветшим мехом и вспоминал, куда бы он мог себя деть, но места не находилось. Он знал бассейн, знал этот миленький магазинчик с пирожками. Да и всё. Театр дорого, а больше и нет ничего. Тогда Никанор Иванович решил взять и уехать из города. Но и его встретила неудача. Во-первых он понял, что аэропорта в городе никогда и не было. Даже аэродрома не было. Была ли железнодорожная станция? Нет, её тоже не было. Была железная дорога, но её за ненадобностью разобрали и свезли на склад. Оттуда отвезли на завод и переплавили. Теперь это автомобиль, в котором проезжает по улицам мэр города Спальников Александр Михайлович. – Тогда что остаётся? – подумал Никанор Иванович и закурил. – Остаётся автобус, – продолжил про себя Никанор Иванович. Но зачем Никанор Иванович закурил? А потому что в эту самую секунду он понял, что автобус был очень дорогой. Денег на автобус не было. К тому же автобус был на прошлой неделе, а на этой его не бывает. Это неделю ждать. Неделю ждать не хотелось. Хотелось сразу уехать, да куда подальше. Возможности такой не было, так что Никанор Иванович смирился. Он ещё не знал об этом. Он пытался противостоять этому, но он остался.

Никанор Иванович тщетно грел себя мыслью, что это тоже пройдёт. Не прошло. Оставалось сдаться. Сдаваться не хотелось. Но всё пройдёт, как всё прошло. Сдаваться, сдаваться, сдаваться, – повторял он, пытаясь справиться с внутренней агрессией. С паникой. С непреодолимой злостью. Никанор в эту секунду был клубком оголенных проводов, каждый из которых обладал своею волей и правом. Но право было одно.

Что тогда сказали Никанору Ивановичу по телефону, так никто и не знает. Никто не знает, и куда он после бассейна делся. Никанор Иванович так и не возвратился домой.

– Может он уехал? – вопрошала Варвара.