Анна Ефименко - Восемь узлов

При этих словах Хом вдруг заметил, что в синих глазах Пэйджи появились искорки, которых он доселе не видел. Конечно, он истолковал это как дурное предзнаменование.

Когда позже вечером Хом отправился к себе и Пэйджи выразил желание заглянуть перед праздником к Травнице, пасечник попытался остановить юношу набившими оскомину страшилками:

– Учти: ночи становятся все темнее и холоднее. Начинаются первые заморозки. В такое время никому не следует покидать дом, а лучше и вовсе не открывать дверь. Никаких путников нельзя пускать на ночлег – ведь они могут оказаться мертвецами и утащить в царство покойников.

Но Пэйджи прекрасно знал, что Лекки и сам бы с удовольствием отправился в гости к той, кого любил всегда. О Травнице и пчеловоде в деревне не шептался разве только ленивый. Не имевшие права пожениться, они не имели права даже показываться вместе на людях – ведь иначе это было бы против правил . Тем не менее они всегда находили варианты – и Травница надевала на голову шляпу пчеловода с длинной сетчатой вуалью, тщательно скрывавшую лицо, всегда, когда спускалась вниз с холма и возвращалась к себе за березовую рощу. Они всегда находили возможность встретиться. Но сегодня Лекки был слишком занят подсчетом выручки за торговый день, поэтому юноша отправился один к рыжеволосой лесной волшебнице, которую в деревне побаивались и кликали Зеленой женщиной, но тем не менее всегда шли к ней за лекарством от любого недуга. К ней, как и ко всем лекарям всех народов мира, относились с глубочайшим страхом и почтением, ведь чудесное воздействие трав на организм простые люди могли объяснить только магией и волшебством.

Изба Травницы фактически находилась за пределами земель общины, за рекой и за березовой рощей – никто никогда не рискнул бы высаживать березы на территории деревни. Древо границы, древо вод Небытия – так говорили здесь о березе, и по серебристой коре Пэйджи сызмальства всегда находил в лесах домик одной чудесной ведьмы, которая когда-то была близка с Лекки и даже обитала у них на пасеке. Рыжая женщина покинула пчеловода, когда угроза разоблачения стала слишком уж явной. Тем не менее ничего не мешало Травнице и по сей день поддерживать с пчеловодом теплые отношения и питать самую нежную привязанность к его приемышу.

Пэйджи трижды постучал в дверь.

– Какие люди! – улыбнулась Травница, приглашая в дом.

Молодой человек втянул носом пряный теплый воздух – в котле над огнем бурлило очередное варево. Не в силах сдерживать свое любопытство, он выпалил прямо с порога:

– Почему геверы сюда приехали?

Женщина сделала вид, будто не понимает, о чем он, и невозмутимо промолвила:

– Потому что их погнали с предыдущего места, вестимо. Будешь пирог? Как раз твой любимый остался…

Но Пэйджи было не до пирогов:

– А почему их отовсюду гонят?

– Потому что они непослушные в глазах власти.

– Но кто позвал их сюда?

– Я, – спокойно ответила Травница.

Присев на лавку, которую уже облюбовала себе кошка-трехцветка по кличке Шиповник, Пэйджи задумчиво погладил зверька и нахмурился:

– И ты не боишься?

– Кого?

– Его.

– Ну уж нет, – рассмеялась Травница, помешивая содержимое котла над огнем. – Его-то я точно не боюсь.

– Тебе виднее, – удрученно ответил Пэйджи, все больше мрачнея. – Но я бы на твоем месте поостерегся пререкаться с Жрецом.

Спустя несколько дней община собралась у большого костра близ реки. Каждый праздник колеса года являлся узловой точкой общественной жизни, и вот очередным холодным октябрем все вышли на черный Самайн. Поминая усопших, вспоминая былое, желая запутать недобрых духов и коварных фей, местные наряжались в причудливые одеяния, раскрашивали свои лица сажей, а то и вовсе прятались за масками, вырезанными из тыквы.

Пришел Хом со своим дедом и с конюхом-Палачом, с переправы к костру пришел Лодочник, беспрестанно куривший папиросы и сидевший в полном одиночестве чуть поодаль от костра. В полном составе на праздник явилось и Ежевичное семейство – успешнейшая в этих краях чета предпринимателей вместе с детишками, всеми как один одетыми в черное. Даже несколько геверских женщин были здесь тоже.

Среди собравшихся Пэйджи приметил леди Полумесяц, и его охватила невероятная радость.

– Красавица… – восхищенно произнес юноша, не сводя с геверки взгляда.

Хом скривился:

– Эта – красавица? Брось. Если уж тут и есть красавица, то разве что она, – с этими словами блондин указал в сторону худой и печальной Ежевичной Жены, стоящей вместе со всем своим многочисленным потомством.