Алексей Покровский: Пунктир

© Алексей Покровский, 2022

ISBN 978-5-4496-1246-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Написав книгу ОСКОЛКИ, я думал, что больше ничего писать не буду. Но у меня, как у бравого солдата Швейка, в голове всплывают сюжеты, которыми можно поделиться. Поэтому я продолжаю свои заметки.

По улицам ходили точильщики ножей. Они носили с собой точильные устройства с ножным (как у швейных машинок) приводом. Входя во двор, они кричали: «Точу ножи, ножницы. Точу ножи, ножницы». Из подъездов домов выходили жильцы и отдавали точильщикам свои ножи и ножницы. Вокруг собирались мальчишки и с удовольствием смотрели на искры, вылетающие от точильных камней. Но точильщики обслуживали не только частных лиц, но также и магазины.

Услышав призыв точильщиков, из магазинов выходили мясники в белых (иногда не в очень белых) халатах и выносили большие ножи для рубки мяса.

Точильщиков знали в лицо, они были своеобразной приметой города. Потом они куда-то исчезли.

Другой приметой города были чистильщики обуви, которые сидели в небольших будочках. Этой работой занимались преимущественно айсоры, потомки древних ассирийцев. Они не только чистили обувь, но и делали небольшой ремонт. Раньше таких будочек было много, а сейчас я знаю только одну, расположенную на углу ул. Маяковского и Саперного пер.

Ещё одной примечательностью города были цыганки. Они ходили обычно с грудными детьми по квартирам и просили хоть что-нибудь – еду, вещи и пр. Вот здесь надо было быть осторожными, поскольку пока одна заговаривала хозяйку, другая могла что-нибудь своровать. Я был свидетелем, как одной цыганке дали мешочек сухарей, она очень благодарила хозяйку за это, а выйдя из парадной, выкинула этот мешочек в урну.

Особой достопримечательностью были похороны. Гроб медленно везли либо на катафалке, запряженном лошадью, либо на грузовике с опущенными бортами. Следом шли провожающие и в некотором случае оркестр из нескольких музыкантов. Идти приходилось далеко. Поскольку люди умирали ежедневно, власти решили не афишировать на этом внимание. И в какой-то момент траурные процессии исчезли с улиц города.

И ещё одно. В городе были дворники. Их знали жильцы, поскольку дворники работали много лет на одном месте. Они были привязаны к одному месту работы, поскольку обычно им давали служебную площадь в коммунальной квартире в этом же районе. Рано по утрам они мели улицы, поливали тротуары, убирали снег. На глазах у дворников менялись жильцы, вырастали дети. Наш многолетний дворник Тамара, исчезла году в 2010.

Не помню точно было это перед войной или сразу после войны. На углу Невского и Б. Морской стоял милиционер-регулировщик. Его все, кто ездил мимо, хорошо знали. Он прямо по балетному, очень артистично, взмахивая жезлом, регулировал движение транспорта.

Молоко, сливки, сметану привозили молочницы, жившие в близких пригородах. К нам, например, приезжала молочница из Ольгино. Помогала ей дочь-студентка, учащаяся в ЛЭТИ.

Ну и регулярно по дворам ходили уличные музыканты. Обычно это были дуэты – певец и аккомпаниатор, играющий на баяне или аккордеоне. Репертуар был, конечно, не такой бравурный, как передавали по радио (Летят перелетные птицы…, Мы за мир и песню эту…). В основном это были жалостливые песни типа РАЗЛУКИ.

«Разлука, ты, разлука,

Чужая сторона.

Никто нас не разлучит,

Лишь мать-сыра земля.

Все пташки-канарейки

Так жалобно поют,

А нам с тобой, мой милый,

Забыться не дают.

Зачем нам разлучаться,

Зачем в разлуке жить?

Не лучше ль повенчаться

И жить да не тужить?

Разлука, ты, разлука,

Чужая сторона.

Никто нас не разлучит,

Лишь мать-сыра земля.»

Благодарные слушатели заворачивали мелочь в обрывки газет и кидали их из окон.

Достопримечательностью были старьевщики и стекольщики. Последние носили с собой большие стекла и громогласно предлагали свои услуги

Когда я только женился, и мы снимали угол или комнаты, нам было очень просто переезжать. Все наше имущество помещалось в такси – стул, узел с постельным бельём, небольшой узел с одеждой и перевязанные веревками стопки книг. Это было самое ценное.

Я очень любил ходить в книжные магазины. Больше всего меня привлекали отделы старой книги. Я с удовольствием рассматривал дореволюционные издания, довоенные книги из серии «Academia», однако купить их не мог. Зато я иногда успешно, иногда нет приобретал подписные издания. Первые подписные издания – 30-томное собрание Горького и 6-томное издание Гоголя каким-то образом приобрела мама (наверное, через работу), затем этим стал заниматься я.