Джо Смит - Белые ночи

Надо выпить ромашкового чая и успокоиться. Всего-то дождаться следующей пятницы, когда Дэниэл уедет. И я останусь в привычной зоне комфорта. Никто не будет вот так зарываться головой в подушки, оставляя на них запах своих волос, никто не будет уплетать борщ, смешно коверкать слова, улыбаться лучисто, мучить меня собой.

Да, все это защита, хреновенькая, хлипенькая, но все-таки защита. От очевидного разочарования и реальности. Ну, Ната, ну взрослая же девочка! Не надейся, ни на кого и ни на что! Просто предвкушай поездку и ночевку, и песни у костра, и… его, рядом-рядом, потому что палаток мало, потому что так хочется, чтоб он ночевал в одной палатке с тобой, потому что все варианты уже перебрала – и просто не можешь противиться.

Возвращаюсь в комнату. Тянусь по деревянному, покрытому паласом полу, как какой-то ангел скорби. Сколько я вот так буду еще? Смотрю на Дэниэла, на лохматую макушку, точащую из-под подушки, на раскинутые руки-ноги. Каким таким чудом занесло эту знаменитую задницу в наш медвежий угол? Что там щелкнуло во Вселенной, что эта звезда упала именно в наше болото?

Отодвигаю штору и выхожу на балкон. В сильные ветра он скрипит и качается как старая баржа.

Оглядываю безразличным взглядом двор. На школьной площадке кто-то уже стучит баскетбольным мячом. И почти так же, назойливо до невозможности, стучит в мозгу мысль: как так вышло, что прямиком из своих блокбастеров, своей солнечной Калифорнии он, невозможный, пришел именно в наш город? В город, где жителей и сто тысяч не наберется, в город, застрявший среди песка и снега. Может – размышляю я, наблюдая, как белая ночь набирает еще красок к своему извечному серо-жемчужному – может как-то повлияли на Вселенную наши радуги, что раскидываются в небесах даже зимой? А может – и мне лично хочется сейчас верить именно в это – Локвуд сейчас здесь, потому что один особо фортовый пацаненок по имени Мишка, отчаянно нуждается в семье?

Я очень хорошо помню тот день полгода назад, когда зареванная двадцатитрехлетняя дура принесла его к нам в Дом. Парень, что по ее словам «заделал бэйби», выставил условие: либо он, либо ребенок. Паскуда. Пацаненок оказался аллергиком. В ту достопамятную ночь, пятую или шестую по счету, его бронхитный надрывный кашель не давал так называемому «родителю» спать. «Унеси куда-нибудь этого задохлика», велел тот и я до сих пор благодарю небо, что у девчонки хватило мозгов выбрать наш Дом. Надеюсь, что та скотина до сих пор плохо спит.

Бросаю взгляд на часы. Надо вернуться в комнату. Надо, отчаянно надо постараться не пялиться на спящего мужчину, от которого, кроме прочего зависит сейчас судьба Мишки. Надо попытаться поспать хотя бы еще час. Или просто выпить кофе и забить? Выбираю второе.

***

– Я храпел? – темная голова появляется в проеме кухонной двери. С спросонья голос у этой головы осипший. Туловище, потягиваясь, тянется за сигаретой.

Застываю с джвезвой в руке.

– Может хоть кофе к сигарете, а?

– Да, пожалуй. Я разбудил? – ударение на местоимение. О, пожалуйста, не делай вид, что тебе есть хоть какое-то дело.

– Нет. У меня бессонница.

Отворачиваюсь к плите.

– Я зря согласился, да? Ты теперь себе голову ломаешь, как со мной быть дальше?

– Что? Нет. Честно. Просто сон не идет, вот и все.

– Ну, как скажешь, – о, бросьте Ваши штучки, мистер, анализ мой конек! Только вот в Вашем присутствии ни хрена не получается.

– Вот, – ставлю чашку на стол и опять это: ненавязчивое, легкое полу-касание твоей руки. Как печка, ей Богу! Да если б… если б я только могла, имела это чертово право впечататься тебе в грудь, повиснув на шее, обхватить тебя руками! Я ведь даже в еще худшем положении, чем обычные твои фанаты: те даже сфотографироваться могут, особо смелые – перекинуться парой фраз. А я раз за разом должна делать вид, что абсолютно адекватна в твоем присутствии. И я была такой, клянусь, весь день. До меня, наверное, просто еще не дошло, что ты будешь тут всю неделю, что мы везде будем вместе, что вот так будешь курить у меня на кухне… Мне кажется, что ты – морок, особо сложная галлюцинация, наведенная магией белых ночей.

Мистер Локвуд, верите ли Вы в любовь? Потому что я – да. Потому что я сейчас, именно в этот момент закручиваюсь опять в бараний рог, не должна бы – но черта с два! А Вы курите, пьете кофе – и нет Вам никакого дела, что прямо тут, перед Вами, почти по-чеховски, возможно рушится чья-то жизнь.

***

Полтора часа для сна я все-таки краду из умиляющего сумасшествия. Просто падаю в темную бездну. На ум почему-то приходит образ волны. Она обрушивается на меня, совсем как в том твоем фильме. Молодой и зеленый агент внедряется в банду, которая кроме всего прочего проводит свободное время, занимаясь серфингом. Минут тридцать экранного времени главарь, почему-то проникнувшись симпатией к герою Локвуда, агенту Джону, учит того держать волну и себя самого на ней. По-первости пацана конечно пару раз накрывает и, наглотавшись соленой воды, он зарекается в принципе подходить к океану, но, конечно, завидев, как спортивного вида девушка покоряет волну за волной, меняет свое решение. Конечно же, он влюбляется в незнакомку. И все бы хорошо, но эта краля – девушка главаря, белобрысого и загорелого, между прочим. И вот Джонни весь оставшийся час ходит по краю, выбирая что ему, красивому молодому засранцу дороже. Я так и засыпаю, под шум океана в моей голове. Будильник, бессердечная сволочь, трезвонит именно в тот момент, когда киношный спец-агент целует меня, девушку главаря банды…