Динара Смидт - Подо льдом

Я споткнулась обо что-то – белый цилиндр, припаянный к стене. Набор первой помощи! Такие штуки в кораблях на каждом шагу. Отвинтив крышку, я выгребла содержимое: бинт, крошечный пузырёк-антисептик, мазь от ожогов, обезболивающее средство, пластырь, миниатюрные ножницы.

Затолкав в горло пару таблеток от боли, я худо-бедно обработала рану на руке. Снегом оттёрла с кожи кровь. Стены корабля ещё хранили в себе остатки тепла генераторов, но это ненадолго. Скоро холод проникнет в тело, отыскивая невидимые лазейки, прошивая кости тонкими иглами. И скоро, притом, это мягко сказано.

– Так, – сказала я вслух, – теперь нужно оружие.

Лезвие ножниц было длиной с фалангу моего мизинца. Не самый лучший вариант, но раз уж ничего другого нет, то и это сойдёт.

Перебинтовала ладони, прижимаясь спиной к ещё тёплому кораблю. Я уже прикидывала, насколько трудно будет разорвать обшивку кресел, чтобы соорудить что-нибудь похожее на обувь (как будто это спасёт меня от обморожения!), когда ветер донёс до меня звук мотора.

В военной академии нас учили распознавать виды транспорта на слух, но я так и не добилась в этом деле совершенства. Мотор был небольшой. Его звук резкий и глухой, похожий на сухие хлопки трещотки. Четырёхместный воздушный ялик? Или двухместный? Я не была уверена.

Нужно скорее спрятаться. Взгляд лихорадочно метнулся по разгромленному отсеку, и остановился на вентиляционном отверстии с торчащими из него выгнутыми лопастями винтов. Укрытие не ахти, но времени привередничать не оставалось.

Мотор гудел уже совсем близко, и сквозь шум я услышала голоса людей. Да, вне всякого сомнения, это были люди. Пронзительные, быстрые реплики – странные для моих ушей. Они как будто играли в мяч, яростно отбивая фразы.

Они говорили на среднем наречии – одном из трёх популярных на земле. Пиратские команды набирались из разных стран, им нужны были общие языки, чтобы хоть как-то друг друга понимать. Я немного знала все три, но лучше всего – высший, язык политиков и послов. Язык моей матери.

Я заползла в отверстие и притаилась там, где тени лежали гуще. Мотор тем временем заглох, а голоса заслышались отчётливее, превращаясь в слова. Я понимала не всё – человеческие языки, кроме самого официального, полны ненужных фраз, которые не добавляют смысла, но здорово путают. В любом случае, суть я ловила:

«Что показывает прибор?»

«Чтоб я ещё хоть раз вышел на задание с этой рухлядью».

«Это оно? То, что ты искал?»

«Да, в транспортных кораблях сердце устанавливают в хвосте».

«Сердце?»

«Ядро на нирских кораблях зовут сердцем. Пора бы уж знать».

«На кой мне такое знать? Ядро и есть ядро. Эй, тише, вдруг там кто-то есть?»

«Кто там может быть? Эти штуки механизированные».

Двое мужчин. Если они станут обыскивать отсек, если подойдут ближе, они без труда увидят меня. Мои пальцы судорожно сжались, ногти впились в ладони.

Мне казалось, что я слышу горячий запах оружия в руках людей. Шорох одежды. Скрип налипшего на подошвы ботинок снега. Удивительно, что они не слышали биение моего сердца – мне самой оно казалось оглушительным.

Грохот и лязг металла об металл, тяжелые шаги – ближе и ближе. Кто-то ворочал ящики. Пираты расчищали себе путь, пробираясь к главной цели – сердцу.

Раздался щелчок – клик-клик – и бледно-голубой луч фонаря скользнул по стене, в дюйме от моего лица. Инстинктивно, я зажмурилась.

– Никого. Чокнулся твой прибор.

Несколько непонятных слов и смех – как раздирающие небеса раскаты грома.

– Нашёл его, Марек?

– А как же.

– Сможешь починить?

– Ты с кем говоришь. Идиот.

Я слышала, как они возились, устанавливая миниатюрный прожектор, затем принялись за работу. Сердце корабля – неотъемлемая его часть. Без него он уже никогда не будет прежним. Можно залатать дыры, можно сшить развалившийся корпус. Но замени сердце – и всё, это будет уже другой корабль.

Пиратам – им всё одно. Для них «Колыбельная» – это просто груда железа. Они бы даже не задумались о том, что маленькая девочка когда-то давала имена всем её лампочкам, и пряталась здесь от всего Нира, и прижималась ухом к палубе, слушая мощный басистый гул, рождающийся в глубине.

Пиратам нужно сердце, и они вспарывают корабль, как охотник за жемчугом безжалостно и по-деловому вспарывает раковину моллюска, чтобы добраться до перламутрового шарика внутри.

Строго говоря, сами себя пираты предпочитали называть «каперами» или «рейдерами». Люди любят укрываться за порядочными словами. Чем, в сущности, отличие капера от пирата? В разрешительной грамоте, которую они получают от своего правительства. Несколько волшебных слов и всё, как по волшебству, грабёж и убийства вдруг становятся чем-то вроде как даже правильным, чуть ли не благородным.