Vladlen M - Вишнёвый Крик

– Вишню?

– Вот именно, – важно поднял указательный палец Гоша. – А анафилаксия на вишню штука, между прочем, исключительно редкая. Аллерголог подтвердил, у него такой случай в практике тоже первый, аж статью в журнал писать собрался, научный проныра. В общем, о парне. Учитывая, что он был в курсе своих проблем, а ты нашёл его ночью в безлюдном месте в обществе вишнёвого пива (кстати, очень дорогого), это наводит на мысли о… – Он запнулся, отводя взгляд от друга, хотя понимал, что тот догадался самым первым. – О преднамеренности…

– О попытке суицида, – прохладным тоном исправил Михаил. – Психиатр приходил?

Георгий нервно сглотнул, узнавая этот стальной оттенок в его голосе.

– Дважды приходил, но на контакт наш парень не идёт. Просто не отвечает на вопросы и всё, внешне спокоен, даже чересчур. А вот мать у него, конечно, всполохнутая. Понятно, что переживала, когда сын неделю назад свалил в неизвестном направлении, в больницы и морги звонила, это да, кстати, так на нас вчера и вышла. Но у неё там, похоже, целый культ личности «её мальчика». В школе был отличником с идеальной дисциплиной, побеждал во всех олимпиадах, готовился в столицу махнуть учиться, но в последний момент передумал, про бухло с сигаретами не слышал, встречаться начал с «очень положительной девочкой», с которой дружил со средней школы, пишет картины маслом в свободное время, месяц назад юрфак закончил. Прямо чудо-чудное!

– Лет ему сколько?

– Двадцать три исполнилось, как раз два дня назад. Хорошо отметил, что и говорить, – добавил Гоша с косой ухмылкой. – Его предки здесь уже с утра пораньше ошиваются. Очень хотели тебя увидеть, ты ж их герой.

И правда, стоило ему сказать это, как в дверь ординаторской тихонько поскреблись, впрочем, сразу после этого в кабинет без спроса протиснулась раскрасневшаяся улыбающаяся женщина в квадратных очках, а за ней – скромного вида чуть смущённый и начинающий лысеть мужчина. Парочка выглядела слишком уж карикатурно.

Мамаша пациента оказалась всезнающей разговорчивой особой, по жизни уверенной лишь в своей правоте, действительно сыпала фразочками вроде: «наш милый мальчик», «наш бедный Родя», «всегда был таким умницей», «лучший в классе», «всё у него всегда получалось», «я в него всю душу вложила», «даже не знаю, как так вышло, я его не так воспитывала», «да это дурная компания какая-нибудь надоумила», «я прочитала, что надо ему вот эти анализы ещё сделать», «а этого лечения точно достаточно?», «а может МРТ головы?»… Папаша слушал её тираду молча, посматривая на врачей и свою жену неловко, но не смел перебивать её, только сдержанно пожал Михаилу руку и отошёл к двери, уступая женщине место. Та выговаривала слова благодарности вперемешку с советами по лечению и недоумевала, почему без неё до всего этого не додумались, искренне не замечая потяжелевшего взгляда спасителя её сына. Его относительно мирный настрой всё увереннее заменялся раздражением, зыбко граничащим с гневом, поэтому, перебив бесконечный трёп мамаши и чуть скосив глаза на друга, он зашагал к выходу, обронив:

– Мне нужно увидеть пациента.

– С-седьмая палата для выздоравливающих, – запнулся Гоша, пускаясь за ним следом.

Что-то в напряжении Михаила ему не нравилось, и, хотя необдуманными поступками тот никогда не славился, врач отделения просто не мог не проконтролировать этот визит, ведь он отвечал за всё, что происходило с его подопечными в больнице. И хорошо, потому что, когда Кацен дошёл до нужной палаты и распахнул её дверь, от него испуганно отпрыгнула моющая пол санитарка: настолько мрачным и до мурашек на коже рассерженным выглядел этот мужчина.

Пациенты, которых оказалось в палате четверо, удивлённо свернули шеи в сторону вошедших, хотя нет, не все. Один из них, парень, полулежащий на самой дальней от входа койке, медленно, почти незаинтересованно, оторвал глаза от книжки, которую придерживали его согнутые в коленях длинные ноги. Правда, увидев решительно направившегося в его сторону мужчину, отнюдь не блещущего радостью и дружелюбием в глазах, он поднялся с подушки, на которую опирался спиной, и сел на кровати. Родители и врач замерли у входа в палату. Георгий напряжённо ждал, что будет дальше. Мамаша пациента продолжала улыбаться, но ровно до тех пор, пока Михаил не дошёл до её сына, широко распахнул окно и ровным тоном сказал:

– Прыгай.

В палате стало совсем тихо, всеобщее недоумение будто превратилось в нечто осязаемое и сконцентрировалось вокруг двоих – светловолосого бледноватого парня, карие глаза которого удивлённо расширились, а губы начали подрагивать от накатившего смятения, и мужчины, придерживающего створку открытого окна и пасмурной серостью в глубине зрачков глядевшего ему в душу.