Mayonaka - Лунный свет

Безвольная посиневшая рука качнулась в сторону. Пёс обнажил окровавленную пасть и тут же зарычал, но не решился напасть снова.

Адель медленно вышла из-за спины Лиама, присела в реверансе, склонила голову так, что длинные волосы закрыли лицо.

– Пожалуйста, одолжите нам повозку. Хотя бы для того, чтобы отправить господина Таккеро домой.

Мальчик оскалился и прошипел:

– Ни за что!

Где-то в соседнем дворе послышался смех.

– Извините за беспокойство, – Лиам взял Адель за руку и, слегка поклонившись, быстрым и уверенным шагом направился к карете.

Смех слышался отовсюду, нарастал, словно подгоняемый ветром. В мутных стёклах домов мелькали широкие улыбки, впалые глаза внимательно прослеживали каждый шаг. Лиам и Адель уже стояли на краю деревни, когда всё тот же мальчик окликнул их тяжёлым шершавым голосом.

– Стой. Мы поможем тебе, мальчик, – кажется он делал особый упор на последних двух словах, потому что только тогда перевёл взгляд с Адель на Лиама. – Мы дадим телегу.

Лиам поклонился.

– Спасибо вам.

– Но ты оставишь её. Здесь. Прямо сейчас, – любой другой на месте мужчины мог подумать, что речь идёт о карете, и это выглядело бы более чем реалистично для подобной ситуации. Но Лиам чувствовал – речь идёт об Адель. О той самой Адель, которую он наконец увидел спустя двадцать томительных лет.

– Нет.

Пока Лиам думал об этом, за те считанные мгновения промедления, за спиной мальчика показались жители. Они медленно выплывали из домов и дворов, теряя прежние восторженные улыбки с первым шагом на дорогу. С любопытством разглядывали незнакомцев и потирали деревянные рукояти: кто-то – ножей, кто-то – вил.

Гнев Лиама снова закипал глубоко в груди, но на этот раз его брызги уже обжигали горло и глаза. Лиам становился графом не для того, чтобы дорогие ему люди были в опасности на территории его графства. И чем чаще он повторял это себе, тем тяжелее вздымалась его грудь.

– Я никому её не отдам.

– Она даже не пытается помочь тебе, мальчик. Посмотри.

– Она уже достаточно помогла мне, – ладонь девушки стала обжигать, и мужчина вдруг понял: он разгорячился настолько, что тепло Адель стало обжигающе холодным. Лиам отпустил маленькую руку, вышел вперёд, медленно обнажив меч. – А я уже не мальчик.

Ребёнок поморщился и зашипел.

– Нехорошие…очень нехорошие…ты уверен? Ты точно уверен?

– Да, – Лиам зашипел в ответ. Его голос был намного ниже и жестче, поэтому ответ вышел похожим на животный рык.

Внезапно ребёнок бросился на мужчину. Сталь ножа пронзительно блеснула на солнце, легко прошлась по мускулистой руке. Скорость и сила, с которой двигался мальчик, принадлежала не ребёнку, и даже высокому натренированному Лиаму было тяжело уворачиваться от его выпадов. Два схлестнувшихся тела начало уносить в толпу, и мужчина с ужасом осознал: люди обступают их, готовясь напасть. И подходят всё ближе к Адель.

Лиам сглотнул гнев и позволил рукам вспыхнуть.

Парировав очередную атаку, он перепрыгнул мальчика. Тот ожидал, что он выпрямиться, но Лиам сделал быстрый кувырок, плавно перекатился в сторону и ударил точно в рёбра. Ребёнок отшатнулся и упал. Обозлённый, он попытался встать, но физическая боль, хотя и жила в его теле отдельно от чувств, всё же существовала. Лиам ловко развернул меч, ударил тупой рукоятью точно в голову. Маленькое тело дёрнулось.

Мужчина молниеносно растолкал толпу. Она наступала медленно, будто вообще не намереваясь причинять боль или считая это истинно обыденным занятием. И всё же она наступала: сверкая сталью, которая могла поранить кожу спокойно стоящей Адель. Адель, которая переливалась золотом и жемчугом на солнце, и чьи тёмные глаза по-прежнему грели своей печалью и сочувствием.

Горькая ностальгия захлестнула разум Лиама, и он, не задумываясь, полоснул лезвием близко подошедшего мужчину. Алая кровь хлынула на лицо и камзол, закапала на траву, смешалась с его собственной.

Рядом снова показался ребёнок. Мужчина поймал руку Адель и оттолкнул её подальше, не отводя взгляда от чёрных глаз. Он всегда хотел быть добрым, но время от времени был вынужден причинять вред живому. Нести смерть. И сейчас впалые глаза, потемневшие и сузившиеся, тускнели – теряли жизнь, как и цвет, капля за каплей. По его вине.

– Не помочь. Тебе уже не помочь. Ты уже мёртв, – устало бросил ребёнок, задержал взгляд на долгую минуту и растворился в толпе. Люди медленно последовали за ним.