Михаил Станецкий - Маленькая капля на кончике носа

Сняв шляпу, гранд учтиво поклонился и заговорил по-испански.

– Экскьюз ми, я донт андерстанд ю, – в ужасе залепетал я, почему-то перейдя на английский.

Гранд дико расхохотался.

– А надо бы испанский знать, милейший! – произнёс он, сдерживая смех.

Я тут же узнал переодетого Альберта. Я не большой знаток ненормативной лексики, но весь запас моих знаний был сформулирован в нескольких эмоциональных фразах.

Мы прошли в столовую, где ещё выпили коньяка, после чего Альберт проводил меня к моей спальне.

– Благодарю вас за прекрасный вчерашний вечер, Альберт! Я надолго его запомню!

Я церемонно раскланялся и покинул столь гостеприимный дом.

По дороге домой я всё думал о той статье. Неужели это Альберт? Зачем он так беспечно хранит эту статью. Может, это был розыгрыш?

Ладони потели, а кончики пальцев тряслись почти всегда, когда я один выходил на нашу кухню. Я знал, что здесь стоят чужие и враждебные мне кастрюли и столы. За ними могли сидеть улыбающиеся люди, но красная кнопка опасности готова была в любой момент замигать, предваряя истошный звук тревоги, проникающий в самый желудок. Но я вынужден был появляться на кухне, меня гнало туда чувство голода и какая-то неумолимая страсть, и сила, которая подталкивает к краю пропасти иного человека, оказавшегося там случайно или в силу обстоятельств. Тёмные мысли и противоречивые желания, как жирные жуки, возились в моей голове, голове тринадцатилетнего мальчика, стоявшего на пороге полового созревания.

Больше всего я боялся её – Капу Яковлевну, «старуху» лет сорока, умевшую обездвижить меня, парализовав волю, одним только взглядом, устремлённым на меня, проникающим в мою подкорку, даже если я не смотрел на неё, а был лишь в радиусе её внимания. И я изо всех сил старался избегать этого взгляда. Её чёрные глаза были огромны, чуть навыкат и всегда влажны. Казалось, что она вот-вот заплачет или засмеётся, истерично заламывая руки, как она это делала не раз в присутствии соседей. Я помню, что недавно видел в кино, как рабовладелец с юга Америки отхлестал свою рабыню за какую-то мнимую провинность. Актёр делал это явно не по-настоящему, и рабыня притворно рыдала и фальшиво, на мой взгляд, молила о помощи, целуя его руки. Но на меня это произвело настолько мощное впечатление, что я на секунду даже лишился сознания, а очнувшись, увидел окружающий меня мир в пульсирующем едва розоватом свете.

Так вот, в определённый момент я вдруг отчётливо понял, что хочу отхлестать Капу Яковлевну так же, чтобы она рыдала, умоляя меня о пощаде, и при этом стремилась поцеловать мою руку. Мне было страшно от этого желания. Я понял, что оно вселилось в меня, как только я увидел её в первый раз и услышал её вкрадчивый и ехидный голос, обволакивающий мой разум: «Какой хороший мальчик. Надеюсь, ты скоро научишься смывать за собой в туалете». Она сощурилась по-змеиному и улыбнулась, потрепав меня по щеке. Мне показалось это унизительным и приятным одновременно. Тут же захотелось сказать дерзость и спровоцировать продолжение нашего диалога. Встреча произошла рано утром. Было заметно, что Капа Яковлевна ещё не совсем проснулась, столкнувшись со мною в коридоре. Она была в красивом шёлковом халате и говорила всё это мне на ухо, чуть склонившись надо мной. Я услышал едва уловимый аромат её духов, смешавшийся с утренним запахом её тела. У меня сразу закружилась голова. Капа Яковлевна была выше меня на голову, и как раз на уровне моих глаз оказалась её грудь, которую я воспринимал отдельно от её владелицы. Мне даже показалось, что это экзотическое животное примостилось на теле женщины и создавало ощущение обволакивающего покоя и скрытой опасности одновременно.

Потупив глаза, я чуть слышно ответил, что привык мочиться на пол и ещё не умею пользоваться туалетом. Я говорил тихо, но так, чтобы она это услышала. Капа Яковлевна улыбнулась, дав понять, что услышала и оценила мою шутку. В ответ она тихо прошептала: «Маленький шалунишка».

Капа Яковлевна никогда ни с кем не ругалась, но её все боялись. Она несколько раз устраивала, как утверждала моя мама, «сцены из репертуара провинциального театра» с сардоническим хохотом и жутковатой мимикой. Это производило на зрителей сильнейшее впечатление.

Я заметил, что когда Капа Яковлевна оказывалась на кухне одновременно со мной, то на ветке дерева, росшего на улице точно напротив нашего окна, всегда появлялся огромный ворон, который внимательно наблюдал за нами. У него были такие же огромные умные, влажные и бесстыжие глаза, как и у Капы Яковлевны. Это, конечно, добавляло мне страха. И казалось, что они заодно и, скорее всего, ворон находится в услужении у моей соседки.