Михаил Станецкий - Маленькая капля на кончике носа

Вениамин Семёнович возликовал, ощутив себя снова молодым и сильным. Его немощь и нерешимость исчезли. Он почувствовал, что перед ним открывается новая интересная жизнь. Правда, он ещё не знал, что срок жизни данного вида имаго составляет только несколько часов.

Побрив лицо, он начал старательно брить руки и грудь, напевая арию незнакомой мне оперы. Его внешняя брутальность, пережив такие испытания, в виде довольно странных гигиенических процедур, не истончалась, а, наоборот, набирала большую мощь и отчаянную наглядность. Стоя за его спиной, я ожидал, когда он освободит мне очередь к раковине, чтобы умыться.

Утреннее солнце, неистовствовало, ворвавшись в огромные просторы обширной залы, где был бассейн. Проникнув через ряд узких и длинных окон с витражами, солнце, видимо, сошло с ума от неестественных размеров помещения и безуспешных поисков выхода из залы в стиле хай-тек. Помимо огромного бассейна здесь находилось несколько тренажёров фирмы «Кётлер» и меньший по размерам бассейн с джакузи. Всё это никак не сочеталось с неестественно большой и удивительной по декору сантехнической раковиной в виде морской ракушки гигантского моллюска. Она располагалась прямо по центру, и вместо крана там бил фонтанчик.

– Минера-а-алочка-а-а-а, – пропел Альберт, блаженно закатывая глаза и умывая лицо водой из фонтанчика.

Прервав свои вокальные упражнения, Альберт повернулся и изобразил крайнее удивление, заметив меня. Мы смотрели несколько секунд друг другу в глаза, не произнося ни слова. Я был явно напуган, так как решил, что после вчерашнего пиршества хозяин дома просто позабыл, с кем делил застолье и кому рассказывал свои сокровенные истории.

Помолчав, мы одновременно рассмеялись, и Альберт уступил мне место у раковины, церемонно раскланявшись. Его правильная литературная речь никак не сочеталась с элементами откровенного кича, который сопровождал внутреннее убранство его дома. Обстановка и декор помещений выдавал в хозяине богатого нувориша с незаконченным средним образованием. Но сейчас этот когнитивный диссонанс не мог меня отвлечь от дикой головной боли после вчерашнего застолья.

Я стал смутно вспоминать вчерашнюю историю, рассказанную хозяином дома. Точно не помня суть рассказа, я осознавал, что история потрясла всех гостей. Большинство участников вчерашнего застолья являли собой управленцев среднего звена местной администрации да несколько бизнесменов средней руки.

Умываясь, я всё ещё надеялся избавиться от головной боли, особенно после того, как напился воды с аспирином. Альберт сидел в шезлонге рядом с бассейном и лениво потягивал что-то из красивого бокала. Подойдя к Альберту, я поинтересовался, что именно он пьёт.

– Что может в меру интеллигентный человек пить по утрам на фоне восходящего солнца, если у него есть совесть и кредит в банке «Сосьете Женераль»? – Альберт счастливо улыбался, задавая мне этот вопрос.

– Неужели минералка? Хотя из такого красивого бокала надо бы пить Daiquiri или в крайнем случае Blue Curacao, – я решил подыграть Альберту, хотя делать это становилось всё сложнее из-за неутихающей головной боли.

– Вы, молодой человек, в юности явно зачитывали до дыр папашу Хэма, не правда ли? И отсюда ваши отчаянные фантазии. Это всего лишь старый добрый рассол.

– Мне уже стыдно за свой снобизм. Сэр, оставьте полчекушечки, милости ради, – кривляясь, жалобно проблеял я.

Альберт с улыбкой протянул мне высокий стакан, который был уже наполнен живительной влагой – настоящим русским рассолом. Стакан был одет в серебряный подстаканник в виде черепа, в глазницах которого сияли весьма крупные рубины. И сразу я вспомнил весь наш вчерашний разговор. На фоне этих воспоминаний моё настроение стало портиться.

А история, рассказанная Альбертом, хозяином огромного особняка на Волге, была такова:

«Я тогда собирал материал для одной статьи, которая позволила бы мне претендовать на грант крупного фонда. Была слякотная осень, и я копался в архивах красивого монастыря иезуитов, расположенного в испанской Саламанке. Доступ к архивам мне обеспечил мой приятель, служивший аж в Ватикане. Уже вторую неделю я по крохам собирал материал о хозяйстве и быте дворян Средневековья. Но вдруг я наткнулся на изрядно пожелтевший от времени толстый конверт с обгрызенными углами. Конверт был увесист и запечатан почти рассыпавшимся сургучом со следами нечитаемой монограммы. На конверте с трудом можно было разобрать надпись на староиспанском языке, свидетельствующую о том, что внутри содержатся материалы судебного дела о весьма странном преступлении. Записи датировались 1643 годом, периодом правления Филиппа IV, недавно взошедшего на престол. Этот период стал продолжением чёрной полосы в истории Испании. Непосильное бремя одного из главных игроков мировой истории привело Испанию к финансовому банкротству и утрате многих колоний и территорий.