Элена Джованнетти - Картохин двор

Нина задумчиво кивает, переводя взгляд с пола на стены, со стен на потолок. Ей рисуется живая картинка, тёплая и красивая. Адриан же смотрит вокруг цепким глазом строителя.

– Несущие балки крепкие, дубовые. Обработать специальным составом, покрасить заново, лаком покрыть – будут, как новенькие. Кирпичи потолка…. Тоже не страшно, дыру залатать.

Они вернулись на улицу, прошли ещё вперёд, обогнули сарай справа. К стене за апельсиновым деревом прикручена проволокой железная лестница, ведущая на второй этаж, в арочный проём с пустыми петлями без дверки. Особая кладка двух противоположных стен, когда кирпичи выкладывались не подряд, один на другой, а так, чтобы между ними образовались узкие отверстия. В летнюю жару они служат для естественной вентиляции. С земли хорошо видна крыша с зазорами тут и там. Адриан приложил ладонь козырьком ко лбу и, щурясь, смотрит наверх. Нина смотрит на Адриана – мол, что скажешь? Она сама не заметила, как её мысли тоже перешли от лирического любопытства к практичности. И странным образом она забыла, что сарай не ей принадлежит.

– А вот крыша – да, её придется менять полностью. Черепица отходит, цемент больше не держит, того и гляди попадает. Туда не полезу.

– В таких «дырявых» сараях хорошо сушить травы и развешивать постиранное бельё. Помню, дедушка специально строил деревянные сараи с зазорами между досками – так и солнце не палило, и воздух циркулировал.

– У нас тоже так делали, – Адриан посмотрел на Нину внимательно, но ничего больше не сказал. Два эмигранта из разных миров, встретившиеся в чужой для обоих стране. Нина напомнила ему о далёком детстве.

Напротив сарая, справа от дорожки к дому сквозь заросли ежевики виднеется зелёная крыша. Когда-то здесь было хранилище сена. Около него всё ещё растёт раскидистое ореховое дерево. Его посадил тот самый, «не в себе». Высокие, метров пять, железные сваи ещё держат пластиковую выцветшую крышу с лежащими на ней ветвями ореха. Задней стены давно нет, она обрушилась за несколько лет до прихода Нины. Теперь и стены, и крышу полностью захватила ежевика, свисая почти до земли и создавая внутри сказочные тени узорчатых переплетений листьев, мелких цветов и веток. Ветерок колышет это ежевичное царство, шмели и пчёлы роятся неисчислимым множеством вокруг, и нет возможности зайти внутрь. Да и зачем? Там пусто.

Сразу за хранилищем убегают вверх, к вершине холма, уступы с оливковыми деревьями. В этих краях почти нет широких ровных полей, сплошь холмы да леса. Одна из тётушек Костанте – Амаранта – рассказывала, как, чтобы устроить огород или разбить оливковую рощу, землю отбирали у гор, метр за метром вгрызались вглубь каменистой тверди. Никаких тракторов и экскаваторов – только руками и лопатами. Вытаптывали площадки шириной метра в три-четыре и высотой в метр и на них выращивали оливки. Склон с морем серебристо-зелёных деревьев огибает двор справа и стремится вверх, на сколько хватает взгляда. Я помню, как женщины насыпали в холщовые мешки навоз, перевязывали их верёвками, вешали себе за спину и крепили вокруг головы. Потом медленно и тяжело шли вверх по склону, чтобы каждое деревце получило свою порцию удобрения.

Нина медленно приближается ко мне, внимательно рассматривая и пытаясь оживить в воображении прежнюю жизнь. Ей здесь тепло. Во дворе есть хозяйственные постройки: сарай для коз или поросят, уличный туалет, большая каменная печь под навесом с черепичной крышей. На стенах уже много лет висят проржавевшие решётки для гриля, на полках стоит какая-то кухонная утварь, покрытая грязью прошедших в запустении лет. Я помню те вечера, когда растапливали печь, это был семейный ритуал. В ней пекли хлеб или пиццу, жарили поросят целиком. Собирались всей семьёй, приглашали друзей. Стремились провести вместе больше времени, засиживались допоздна под навесом слева от крыльца…

– Смотри: снова банки с орехами, – обратила внимание Нина, рассматривая хлам в сараях. – Как странно… Их так много, наверно, кто-то их обожал, оттого и делал колоссальные заготовки на зиму.

Она стоит в нескольких метрах от меня, на залитой солнцем лужайке с молодой травой, маргаритками и бабочками, вьющимися над цветами. Земля изрыта кабанами, которые приходят из соседнего леса по ночам. Вот перед ней центральный вход, семь ступеней, крыльцо. Поднимись…. Нина переводит взгляд на второе, справа, крыльцо. Однажды меня поделили на две части – для двух семей, и с тех пор жизнь моя полетела в забвение.