Раф Гази - Закат планеты Солгат. Да приидет Царствие Морфея

Лишь за завтраком – два яйца всмятку без хлеба – Марьям вспомнила, что сегодня вечером ей предстоит загадочное свидание с таинственным незнакомцем. Точнее, это было не свидание, а деловая встреча. Ей предложили работу.

Все началось еще вчера, в пятницу, когда ближе к концу рабочего дня ее неожиданно вызвали в общепланетарное министерство Солгата.

– У меня для тебя хорошая новость, Марьюша, – по-приятельски, без всякой субординации, поспешил обрадовать вызванного «на ковер» искусствоведа директор департамента музеев и внешних связей.

Апартаменты начальника не выглядели по-чиновничьи, вместо портретов Императора планеты Солгат стены украшала «венецианская живопись». Темные шторы едва пропускали солнечный свет, что придавало некую интимность обстановке кабинета. Впрочем, это был не кабинет, а скорее, художественный салон, предназначенный для приема гостей. В том числе, гостей неофициальных, смекнула догадливая посетительница. Марьям сидела с чашечкой дымящегося кофе в черном кожаном кресле за низким модерновым столиком напротив директора и с интересом осматривалась вокруг.

Несмотря на то, что Одар Карлович Метуталь был ее непосредственным начальником, Марьям уже давно не видела своего шефа, года, наверно, три. Все сношения осуществлялись через директрису Императорского музея современной живописи, где Марьям занималась организацией выставочных проектов, искусствоведческой экспертизой и прочей мелочевкой.

А ведь когда-то они встречались довольно часто. Раз в неделю – это уж точно. До тех пор пока Марьям решительно и бесповоротно не прервала эти бесперспективные встречи с женатым мужчиной. Да, Одар и Марьям были раньше любовниками.

«Зачем я ему вдруг понадобилась, – Марьям нервничала и чересчур звонко помешивала маленькой серебряной ложкой свой капучино. – Неужели хочет возобновить отношения? Нет, не бывать этому».

– Ты это чего? – участливо спросил Одар Карлович.

– Ничего. Все в порядке! – резко ответила Марьям.

И как бы в такт своим мыслям, решительно вздернула головой и поправила левой, свободной от чашки рукой, светлый локон, выбившийся из прически.

Одар шумными глотками отхлебывал горячий кофе, ощупывая все еще стройную к 37-годам фигуру Марьям мутным взглядом отвергнутого любовника.

Ему было 45, и он, как с удовлетворением отметила про себя Марьям, заметно сдал за те три года, что они не виделись. Ни его седеющие виски на некогда смолисто-черной кудрявой шевелюре, ни откровенно выступающие залысины, ни даже слегка выпирающее брюшко, которое он старательно скрывал фалдами дорогого твидового пиджака – ни один из этих недостатков не ускользнул от придирчивого взора неувядающей Марьям.

– У меня для тебя хорошая новость, – повторил директор и грустно вздохнул, словно прощался со своими тайными надеждами и грезами. – Меня попросили найти толкового искусствоведа, видимо, какому-то галактическому олигарху понадобилась консультация. Я предложил твою кандидатуру.

– Спасибо.

Предложение мистера Х, как Марьям заочно назвала своего потенциального работодателя-олигарха, сильно ее удивило. Она ожидала совершенно иного, она думала, что ей предложат стать «директором» домашней экспозиции. По крайне мере, именно на такое предположение наталкивал сбивчивый, но все же вполне определенный рассказ директора Метуталя, которому лично сам императорский министр поручил подыскать «опытного и знающего искусствоведа широкого профиля». Выбор директора департамента пал на Марьям, свою бывшую любовницу. За что она, конечно, была ему благодарна, хотя он, похоже, не вполне бескорыстно совершал этот выбор. И тем не менее…

В их искусствоведческой среде подработка «смотрителем домашнего музея» считалась чрезвычайно удачной. Редко кому удавалось ее заполучить. Только по великом блату. Набрав по случаю коллекцию из дорогих картин, скульптур, старинных украшений, редких книг, эксклюзивных икон и еще Бог весть чего – мало ли что там приобретают богатые господа-миллионеры на различных галактических аукционах, – они не умели всем этим правильно распорядиться. И не скупясь на гонорары, нанимали профессиональных искусствоведов. Плохо разбираясь в «высоком искусстве», хозяин такой домашней коллекции предоставлял полную свободу действий. Это тоже было немаловажно для творческой личности, к коим Марьям причисляла и себя. Лишь бы богатые «папики» не лезли со своими похотливыми ухаживаниями да не путались бы под ногами их капризные дуры-жены.