Василиса Марченко - Долгое эхо

Нельзя позволять себе возвращать тех людей, от которых страстно желает исцелиться поранившееся сердце. Прошлое не будет будущим. Я знала это. И вдыхая в себя поток новых мыслей, я неожиданно встала с места и направилась к Вове. Лобастый паренёк сидел в одиночестве, пока мальчики медленно потягивали сигареты возле бордюра. Он по прежнему глотал крепкий алкоголь, а его грубоватые кончики пальцев без конца чиркали по металлической зажигалке. Эти квадратные припухлые кончики пальцев, ногти цвета обработанной речной ракушки. Его руки никогда больше не пройдутся по моей талии, очерчивая границы дозволенных изгибов, а из моих уст не вырвутся самые чувственные слова о хрустальной и искренней любви. Его взгляд, брошенный на меня исподлобья, не затмит больше небесное светило, он оставит лишь неизгладимый отпечаток в моем сердце.

– Мы могли быть счастливы, – нарушила тишину я, на секунду испугавшись услышать в ответ злобную насмешку, но глаза нетрезвого Вовы неожиданно посерьёзнели.

– Мы были бы вместе уже два с лишним года, – тихо проговорил он с легкой улыбкой, а мне так и не довелось понять какие чувства испытывал он, произнося эти слова.

– Возьми меня за руку, пожалуйста, – прошелестела я одними губами и через мгновенье почувствовала тёплое прикосновение его пальцев.

Но не билось мое отныне недоверчивое сердце быстрее пойманной птицы, больше не горели вены, словно от мощного афродизиака. С каждым выдохом в памяти воспроизводились воспоминания о том, как ночами не смыкались мои опухшие от слез веки, когда некому было поцеловать мокрые щеки тёплыми губами и вернуть помертвевшему лицу природу красок. Безответная любовь рушилась на хрупкие плечи совершенно беспощадно, и в конце концов боль победила. Она забрала без сожалений последний огонёк из непроглядной тьмы.

Я вспоминала, как щемил сердце безжалостный голос Вовы, сетующий о моей навязчивости, а моя оробевшая рука постепенно выбиралась из его цепких пальцев. Воспоминания о страданиях затмили все, что я могла испытать в эту секунду. Мне больше не хотелось ждать его любви,

демонстрировать искусство своих чувств и смотреть в его глаза, будто на самую яркую вещь, которую я когда-либо видела.

«Прощай!» – мысленно проговорила я, медленно поднимаясь с места.

Он не должен снова стать моим настоящим. Ведь однажды, не заметив всех его внутренних изъянов и душевного холода, заледенела и я. Обойма все же была, пока из моей груди вырывалось дыхание. И глупо потратить жизнь, оставив ее полной патронов, но если я останусь рядом с ним, то утону в болезненных терзаниях.

И когда я направилась к девочкам, оставив осколки своих чувств позади себя, по моей щеке скатилась маленькая соленая слеза.

– Эта встреча была ошибкой, – бесстрастно отчеканила Настя, когда мы стояли напротив её дома.

Впервые за этот вечер лицо Вовы растянулось в несвойственном ему смятении, а его голубые глаза, вечно полные самолюбия, неожиданно затуманились обидой.

– Почему? – расстроенно выдавил он, но Настя демонстративно схватила меня под руку, и мы зашагали прочь.

С того памятного вечера миновала целая неделя, а в моей голове по сей день звенели последние слова Насти, храбро снятые с языка на прощанье мальчикам. Но я знала, что эта колкость была посвящена исключительно Вове, знала, что подруги всеми силами желали уберечь меня от последствий, которые могли произойти, если бы я невольно поддалась былым чувствам. Они были чертовски правы.

Раз в чувствах не были мы с ним однажды солидарны, значит мне придётся временно забыть про то, что мое сердце способно на такую искреннюю любовь. Для того чтобы быть готовой к новым отношениям, мне нужно исцелиться. Нам нельзя быть вместе. Нам нельзя даже видеть друг друга, ведь когда наш взгляд пересекается, я вижу в его глазах лишь собственное жалкое отражение, словно ненароком бросив взгляд в разбитое зеркало. А теперь доверия к любви и вовсе не было. Может я и желала вновь кого-то страстно полюбить, но страх перед страданиями затмил ту чудную способность. И хотелось бы вкусить этой свободы, как вроде тех, кто рисует граффити на нескончаемых заборах возле железных дорог, как те, кто безоглядно несутся в другие города, спонтанно, прихватив с собой новый смысл. Только одно оставалось неизбежным для меня – запертая душа в тёмной клетушке, полной бесконечного угнетения.

В эту субботу я вновь сидела с девочками, наблюдая через широкое окно за игристыми лучиками солнца, а в моих жилах пульсировало предвкушение сегодняшнего дня, ведь мы собирались оторваться в клубе. В пятничный вечер Дава любезно предложил нам повеселится, на что тут же получил прыткое соглашение. Занималось утро моими размышлениями: я невольно дивилась тому, насколько скоротечно все менялось в этом учебном году. В ту ночь, когда Настя решительно развернула меня в сторону своего дома, оставив позади мою первую любовь, я незамедлительно набрала номер Давы. Мы говорили-говорили обо всем на свете, не заметив и того, как за окном туманной дымкой уже расстилался сентябрьский рассвет. Обнимая подушку, я слушала его приглушённый сонливый голос, пока меня не накрыла приятная волна сна. А с новой неделей учебы мы вновь шли вместе до колледжа, делясь рассказами о изнурительных тренировках. В какие-то моменты я вновь ловила на себе его тёплый взгляд, напоминающий о том, что однажды мне придётся сделать сложный выбор, а в другой его рука ненароком пыталась обхватить мою, но все его попытки были тщетны.