Глеб Пудов - Цветы воскресного отдыха. Стихотворения, статьи, рецензии

Живи, дружок, в своей Канаде,
на листья красные гляди,
пиши статейки денег ради,
бренча медалькой на груди.

И поноси прекрасным словом
страну, что жизнь тебе дала.
Транжирь на родине условной
свои терпенье и талант…

Порхала, сверкая зубами,
среди незнакомых мужчин;
мечтала слетать на Багамы,
да только не звал ни один;

играла порой на гитаре;
цедила по капле вино,
ночами она стеклотару
бросала с размаху в окно.

Чуть позже (нежданно, конечно)
сынишку она родила.
Закончить бы надо здесь речь, но
Венера и тут помогла.

И снова, сверкая зубами,
порхает она средь мужчин.
Увы, и теперь на Багамы
ее не зовет ни один.

Эту жизнь ты с другими не спутаешь:
колоссальна ее глубина.
Великаны живут с лилипутами
в ее безднах, не ведая сна.
Беспощадная поступь минувшего
в октябре все слышней и слышней:
время даже с великими душами
поступает согласно своей
неизменной природе. Но кажется,
что Вселенная словно ларец:
не желает мириться с пропажами
Всемогущий Великий Творец.
Потому сохраняются в вечности
все поступки, творенья, слова
тех людей, что как будто отмечены,
тех людей, о которых молва
иногда говорит полушепотом:
«Они стали эпохою..». И
пусть действительность тает безропотно,
не исчезнут труды их и дни!

Суровый полковник уже не суров.
Читает журналы, порой – детективы,
в которых полиция ловит воров
(старик уважает подобное чтиво).

На кухне жена в сером дыме котлет
готовит полковнику праздничный ужин,
хотя миновало две тысячи лет
с тех пор, как полковник кому-то был нужен.

Восстанья давил и на смерть посылал;
сражался с врагами огромной отчизны;
давал ордена; ордена получал;
триумфы справлял и кровавые тризны.

Держава довольна была, но потом
на части неравные вдруг развалилась.
Казалось полковнику все это сном
иль, может, держава полковнику снилась?..

Кроссовки немытые, куртка «Armani»,
штаны цвета хаки и… нож,
что виден любому в дырявом кармане
(и вряд ли его отберешь).

Сегодня команда играет с врагами.
Противник окажется бит.
Арена футбольная будет татами —
«Вперед! Мы с тобою, «Зенит»!

Он тихо сидел и читал Мураками,
очки на носу поправлял.
Порою ехидничал над дураками,
что в поезде вдруг повстречал.

Старушка-блокадница рядом стояла,
и с ней – ее милый старик.
Ни слова вьюноше она не сказала —
не любит супруг ее крик.

Метель за окном. Где-то воют собаки.
Склонился декабрь над тьмой деревень,
как будто боец в ожидании драки.
Ползет меж домами кровавая тень.
Послушен ты был? Был усердным и скромным
на школьных занятьях? Кричал на сестру?
Читал ли ты книжки? Всегда ли покорно
ты ждал приглашенья в игру?
Взгляни на деревья, взгляни: за стволами
ползет, извиваясь, мохнатая тень.
Звенят колокольчики. Видишь, за нами
пришел, поглощая наш сумрачный день,
таинственный Крампус, таинственный ужас…
Святой Николай, помоги, помоги!
Но – только метель да привычная стужа,
и в нашей округе не видно ни зги.
Увидишь ли ты полыханье рассвета?
Молись, горемыка, молись и молись…
Не знает пощады чудовище это,
стремительно, мощно, как рысь.

Ты помнишь, как в прошлом году
исчезли пятнадцать детей?
Никто не предвидел беду,
не думал о жизни своей.
Гирлянды, подарки, огни, —
весельем шумел городок;
старухи сплетали венки
из веток еловых; не мог
никто догадаться тогда
о сером кошмаре, увы.
Потом уж средь снега и льда
заметили чьи-то следы…
Сначала все стихло вокруг
и пасмурно стало, затем
раздался таинственный стук
вдоль окон, крылечек и стен.
Как будто гипноз или сон
окутал людские глаза,
но тихий загадочный звон
все слышали долго… Назад
с тех пор уж детей не вернешь.
Не выправить чью-то судьбу.
Не выдумки это, не ложь.
Никто не предвидел беду.