Евгений Леонов - Тайна Кораллового города

Мауи отошёл от двери, сел на пол и обхватил голову лапами.

«Как сильно они ненавидят друг друга. Почему? Ведь это одна команда. Все вместе либо доплывут до цели, либо погибнут в море!»

Порядки на пиратском корабле были самые дрянные. Так непохоже на Араутаку! Хоть мыши порой ссорились, до настоящих драк доходило редко. Злоба к сородичам порицалась. А уважению учили с детства по сказкам и народным преданиям. Если кто-то преступал закон, то селяне избирали судей из самых уважаемых мышей, и те назначали наказание.

Понемногу кубрик затихал. Погасли все светильники, кроме одного на крючке у лестницы. Вскоре Мауи услышал густой храп, вырывающийся из крысиных глоток, подобно львиному рыку. Пираты спали, кто-то бормотал во сне, поскрипывал корпус, в щели тянуло солёным запахом воды.

Мышак решил, что пираты крепко спят, а их храп заглушит любой звук, если даже запеть. Потому он снова принялся острить заточку. Вдруг что-то сильно бухнуло в дверь. От неожиданности пленник аж подскочил и выронил ложку.

– Эй ты, там! – раздался окрик Тайпена. – Кончай скрестись! Дверь крепкая, и даже если сточишь об неё все зубы, то ни за что не откроешь! Тихо! Больше сапог бросать не буду – приду лично и отрежу хвост!

Поразительно, насколько чуткий слух у бандита. Делать было нечего, и мышак стал укладываться спать, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее. Ему долго не удавалось найти удобную позу на жёстких досках. В каморке не нашлось плетёного коврика, которые мыши так любят класть на пол и вешать на стены в своих домах. Наконец Мауи свернулся клубочком, пригрелся в шерсти и засопел.

Рано утром его разбудил звук отпираемой двери. Снова появился повар и протянул ему сухарь и кружку воды. Мауи поблагодарил крыса, начал есть и внезапно понял, что Сухарто пристально смотрит на перевёрнутую миску посреди каморки.

«Ой! – Мауи едва не подавился. – Я совершенно забыл её спрятать!»

На жестяном боку густо блестели царапины от заточки. Только полный дурак не понял бы очевидного. А Сухарто дураком не был. Он поднял тарелку, повертел в лапах и сказал:

– Совсем испортилась. При удобном случае выброшу её за борт.

И ушёл, прихватив с собой посуду.

Скоро дверь снова открылась. Явился незнакомый пират. Он велел Мауи опорожнить за борт ведро, послужившее пленному ночным горшком. А потом мышаку пришлось выливать остальные вёдра, что поджидали его в кубрике, и чистить их пучком травы, морщась от тухлого запаха крысиного помёта.

В это время на палубе разыгралась драма. Несчастного навигатора Шульца обступили пираты во главе с Гунтуром и Тайпеном. Заикаясь от страха, хомячок оправдывался:

– Я был совершенно уверен, что взял правильную поправку. А Остров! Остров постоянно движется. Он совсем не там, где был сутки назад. Направление и скорость его движения – военная тайна. Как прикажете работать? Нам же не сообщают! Да войдите в моё положение, наконец! – пискнул он в отчаянии.

Хоть он говорил честно и был по-своему прав, пираты разозлились ещё сильнее. И быть ему выброшенным за борт, если бы марсовый 16 16 Площадка на мачте, где вахтенный матрос ведёт наблюдение. матрос не закричал с вышины:

– Птицы! Вижу птиц слева по борту!

Гунтур оттолкнул Шульца, прошёл на левый борт и вперился в морскую даль. По его приказу рулевой сменил курс.

Через некоторое время Мауи увидел вдали тёмную массу, мало похожую на привычную полоску земли. Корабль шёл к ней на всех парусах, и скоро мышак убедился, что это совсем не атолл Матубару. Из моря вырастала куча мусора невероятных размеров, закрывавшая горизонт. Над ней носились птицы. Они непрерывно галдели, падали вниз и подхватывали что-то, а затем взмывали в небо.

Воздух наполнился прелью и тухлятиной. Чем ближе к острову подходил корабль, тем страшнее воняло. Вонь забиралась в шерсть и проникала даже сквозь пальцы, которыми Мауи зажал чувствительный мышиный нос. «Если я ступлю на сушу, то пропитаюсь зловонием и никогда не смогу отмыться», – в отчаянии подумал он.

Пока Мауи стоял, прикрыв слезящиеся глаза и сдерживая тошноту, к нему тихо подошёл Тайпен и сказал с привычной издёвкой:

– Неужели аромат нашей родины режет нежные глазки, рыбачок? Хе-хе! Ничего, привыкнешь, обживёшься. Полюбишь эту юдоль скорби и отчаяния для таких, как ты.

Стена прессованного мусора поднялась перед шебекой на недосягаемую высоту. В горе имелся проход, обозначенный исполинскими шинами от карьерного самосвала. Они стерегли вход в бухту.