Геннадий Шапиро - Эгрегор. Абсолютное зло.

– А неограниченная власть в сочетании со злой волей есть Абсолютное Зло. – Беззаботность «интеллектуального говорения» во взгляде Артура сменилась спокойной, без страха, глубиной ОСОЗНАНИЯ.

Абсолютное Зло – в дихотомии нормативно-оценочных категорий представляет собой антипод Абсолютного Добра. Т. е. Творца, Создателя, предоставившего таким образом Человеку свободу выбора. (Обобщение).

Эмпатия – осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека, без потери ощущения происхождения этого переживания. Соответственно эмпат – человек с развитой способностью к эмпатии. Слово «эмпатия» не имеет связи с какими-либо определёнными эмоциями (как, например, в случае со словом «сострадание») и в равной мере применяется для обозначения сопереживания любым эмоциональным состояниям.

Материал из Википедии – свободной энциклопедии.

– Это началось в музее королевы Софии, в Мадриде. Я стоял у «Герники» и думал о том, что если отвлечься от пафоса политического контекста и коммунистической риторики, художественная ценность полотна нулевая (имхо). История искусства знает примеры – Бенвенуто Челлини, Матисс, Пикассо (выборка очень субъективная, но, по моему глубокому убеждению, очень «репрезентативная») – людей абсолютно бездарных, но настолько уверенных в своей гениальности, что сумели «заразить» этой уверенностью остальных. При этом сила убеждения, личностной харизмы, были столь велики, что создали инерцию этого заблуждения во времени. Они действительно создали шедевр, но не из красок, бронзы или мрамора, а из собственной судьбы. «А почему бы и нет? – Еще подумалось мне. – Кто сказал, что СУДЬБА не „кошерный“ материал для истинного Мастера?». И в этот момент меня накрыла волна гнева. Ощущение было очень искренним, ярким, но настолько не соответствовало моему «лирическому» эмоциональному настрою, что я невольно огляделся по сторонам. Метрах в двух от меня стоял человек, каких обычно характеризуют идиомой «в штатском». И это ни в коем случае не «выправка». Это что-то другое, гораздо более «фундаментальное». Любому из нас наверняка доводилось непроизвольно выделять в толпе взглядом таких людей с совершенно особым, не оставляющим сомнений в происхождении, «атлетизмом» не только в фигуре, но и во всем облике. Ни потертые джинсы, ни сероватая с коротким рукавом, обнажающим рельефные бицепсы, футболка (или какой-либо иной «способ мимикрии»), не введут вас в заблуждение. Да они, как правило, к тому и не стремятся. Образ завершала короткая стрижка седеющих волос, большой лоб, «вертикальной ориентации» (а-ля Марлон Брандо) нос и массивный, чуть выдающийся вперед, подбородок. Он сосредоточенно, «самопогруженно», вглядывался в полотно. Казалось, «декорации включающего объема», в этот момент, для него просто не существовали. Мне вдруг стало совершенно очевидно, что источником эмоции является он. Я, как, видимо, и всякий другой человек, не раз совершал поступки или произносил слова, воспоминание о которых вызывало недоумение: «И как же меня угораздило?». Будто кто-то со стороны «нашептал», подтолкнул, заставил. В общем – «бес попутал». Но совершенно четкое осознание того, что пережитое ощущение пришло извне, было новым. Наверное, это сродни телепатии, только гораздо более общее, универсальное: посыл не был оформлен в слова, но это было реально испытанное чувство.

За этими размышлениями я не заметил, как оказался перед монитором, демонстрирующим фильм двух истинных гениев ХХ века, Сальвадора Дали и Луиса Бунюэля, объединившихся в создании 20-минутного эпатажного шедевра 2 2 Андалузский пес. 1929г. , из которого выросли все современные фильмы ужасов. Выросли? Видимо так и не доросли: сидящая на балконе какого-то дома, миловидная девушка и стоящий позади нее брутальный мачо (Бунюэль) как завороженные смотрят на сияющий диск полной луны, будто разрезанный тенью узкого облака; внезапно в руках у мужчины появляется, тщательно наточенная перед этим, клинковая бритва, которой он воспроизводит этот разрез на глазном яблоке (крупным планом) своей подруги. Ни Коппола, ни Поланский, ни даже Хичкок так и не сумели достичь того градуса неожиданности, совершенно непроизвольного, почти животного ужаса, который возникает при виде этого кадра. Надо сказать, видел я его не впервые, однако описанный эффект не притуплялся. Но на этот раз все было по-другому. Странная, похожая на фотомодель, блондинка, в коротком облегающем ярком платье и тяжелых армейских ботинках, смотрела на экран с видимым выражением умиротворенного эстетского удовольствия, которое вновь, каким-то невероятным образом передалось и мне, не оставляя никаких сомнений относительно первоисточника.