Иван Карасёв - С иронией обо всём понемногу

Заведение, как и следовало ожидать, оказалось простым туалетом деревенского типа, то бишь с обычными выгребными ямами, которые в положенное время, а, скорее всего, гораздо реже, чистит ассенизационная машина. Теперь запах в пристанционной забегаловке вспоминался мне как аромат утончённой французской кухни, потому что зайти внутрь сортира удалось только зажав нос пальцами левой руки. В туалете царила невероятная грязища, остатки человеческих испражнений соседствовали с обрывками того, что заменяло туалетную бумагу не вовремя почувствовавшим необходимость «сходить по нужде» пассажирам «Гомельоблаутатранса». Я, как человек, привыкший ко всем удобствам даже на даче, почувствовал себя очень не комфортно. Не задумываясь, я развернулся, решив потерпеть до следующей остановки в столице белорусских шахтёров Солигорске, там уж наверняка будут цивилизованные условия, всё же немалый город по меркам этой республики. Покидая туалет, внимательно смотрел под ноги, дабы в буквальном смысле не вляпаться, и тут мой взгляд остановился на очень странном виде туалетной бумаги, я не удержался, и, несмотря на подступавшую к горлу тошноту – у меня, к сожалению, повышенная рвотная реакция, присмотрелся. Удивлению моему не было предела – на дощатом полу лежали какого-то непонятного грязно-коричневого цвета купюры Национального Банка Белоруссии. Кто-то очень инновационно использовал их в качестве туалетной бумаги. Я слыхал о том, что у этого продукта были предшественники. Так древние римляне использовали прикрученные к специальным палкам губки. Но о том, что туалетная бумага уже не последнее слово в этой сложной технологии, я, естественно, был ни слухом, ни духом. Хотя на самом деле всё оказалось гораздо проще – видимо, ничего другого под рукой не нашлось. Я так и представил себе человека, который, отсеивая крупные купюры, потрошит свой кошелёк в поисках подходящей туалетной бумаги. «А говорят ещё, что деньги не пахнут, – подумал я, пулей вылетая из туалета, ещё немного, и сытный завтрак, приготовленной заботливой Валей, мог вылиться обратно через рот, – не знаю как другие, а вот белорусские пахнут обычным дерьмом».

В автобусе, едва поборов одолевавшую меня рвоту, я не выдержал и позвонил Вале:

– Слушай, напрасно вы жалуетесь на жизнь, у вас самая богатая страна, если не в мире, то, как минимум, в Европе. Я много где побывал, но даже в Китае такого не видел!

Валя, однако, остудила пыл моего воображения, спросив какого цвета были купюры, она легко сообразила, что речь шла о пятидесятирублёвках. Я порылся в кошельке и, действительно, нашёл там одну бумажку, на которой было написано «Пяцьдзесят рублёу».

– Это на ваши деньги всего копеек двадцать – двадцать пять, – быстро посчитала Валя.

Конечно, двадцать копеек – это совсем не деньги, но данное происшествие сильно позабавило меня, тем более, что платить даже такую сумму за примерно треть или даже четверть обычного листика пипифакса, согласитесь, дорого.

С тех пор прошло некоторое время, и в 2016 году власти Белоруссии провели деноминацию, убрали отовсюду четыре нуля. Зарплаты потеряли внешнюю солидность, зато цены, конечно, округлились в нужную сторону. Богатства людям денежная реформа не принесла, зато многое встало на свои места – белорусы перестали быть дутыми «миллионерами». Заодно исчезло много ненужных банковских билетов. Сто рублей превратились в монетку достоинством в одну копейку, а старые пятьдесят вообще сейчас не имеют эквивалента. Наверное, правительство страны наконец осознало неэффективность печатанья таких денег, которые можно использовать лишь в качестве плохого заменителя туалетной бумаги

Старею. Нравится брюзжать. Брюзжать всегда приятно. Мол, ты такой хороший, а вокруг – одно дерьмо. Ну как не побрюзжать, особенно если объект хороший попался.

Давно мы мечтали погулять по берегам Тирренского моря южнее Неаполя. После Венеции и Рима, Кампания с её Соррентийским полуостровом – визитная карточка страны. Здесь жило и любило наведываться сюда невероятное количество знаменитостей – от основателя сталелитейной империи Альфреда Круппа до Максима Горького, от Стендаля до короля Швеции Густава-Адольфа VI. Правда, в последнее время Сорренто и иже с ним слегка утратили былой лоск, затёртый толпами туристов из так называемого среднего класса, а сильные мира сего нынче выбирают другие направления для своего отдыха. Но тем лучше – места эти, значит, стали доступнее для обычных людей. Вот и мы, наконец поездили по Кампании: благодатные края – Неаполь, Помпеи, Сорренто и весь почти его полуостров объехали-обошли-обплыли. Года три мечтали туда съездить – и наконец мечта осуществилась. Казалось бы, только радоваться надо. Ан нет, конечно, нашёлся повод побрюзжать.