Mel RedWolf - Ветер перемен. В краю скорби

Опора сместилась на одну руку, а вторая справлялась с одеждой крылатой. Легкие, специальные для чистой нетронутой девы, что согласилась скрасить жизнь вдовы, очистив ее от прежних изъянов в глазах богинь. Такую снять было в два счета. Лишь на миг, выдергивая ручки из рукавов, а также снимая через голову Аэль прервалась, но отбросив тонкую ткань в сторону, склонилась над девушкой, соединив уста в круговороте прямолинейных движений.

Дурфу настигало весьма необычное для нее состояние, которое цепкой рукой своей хватало за горло, сжимая его своей сильной рукой, а после разжимало пальцы и давало вдохнуть воздух, снова приступая к своему прежнему делу. Губы, что так нежно касались. Аэль, ты волнуешься за меня? Прозвучал вопрос в голове крылатой, который там и останется, не покинет ее.

Надо было расслабиться и Дорэль это прекрасно понимала, пытаясь вернуть себе полный контроль над телом и наконец согнать это странное напряжение. Это сделать удалось, только из всех частей тела тягучей нитью собираться стало это ужасное давление внизу живота, доставляя уже при первых признаках тяжести определенный дискомфорт.

Еще один поцелуй. Более глубокий. Язычки сплелись в танце медленном, словно привыкая к друг другу, а последние атрибуты одежды уже отправились к тем, что сняты были ранее. Пышная грудь, тонкая талия и чуть сильнее с постом обозначившиеся ребра, а при напряжении живота и мышцы пресса. Ножки, также немного потерявшие в объеме, но от того не ставшие совсем костлявыми и некрасивыми. Нежная кожа, которая отзывалась бурной волной мурашек на каждое прикосновение к ней.

Аэль вновь оперлась на две руки. Первый раз. Такое бы еще упомнить, а понять, что ощущала и что тревожило в тот момент было едва ли возможно. Стоило хоть с кем-то из молодых поговорить, но язык не повернулся вдове то с такими странностями новых тревожить. К тому же крылатые, что теперь сопровождали на каждом шагу, по-своему присматривались к своей будущей царице и не хотелось бы допустить странных слухов. Теперь народы становились еще теснее.

Твердым и напряженным оказалось первое ощущение сближения, прежде чем бархат нежной кожи накрыл также грудь дурфы вслед за напряженными сосками. Еще не растерявшая молока грудь пухло и тяжело упиралась. Похоже, Аэль в достаточной мере следила за тем, чтобы смогла кормить дочь, помимо того, что по возможностям с гонцами передавала не только вести, но и питание от хал своему гуту. И это было действительно верным решением, учитывая то, какой крепенькой становилась девочка, в первую неделю даже начавшая отказываться от молока, морща носик и отворачиваясь.

Теперь же оправившееся полностью тело осторожно заявляло о себе теплом и тяжестью, колени поменяли свое положение оказавшись между коленок Дорэль и можно было только подозревать зачем такое не удобное положение понадобилось баргустке. Но вместо напора все же осталась эта терпеливая тактика. Аэль учила целоваться, по-разному сплетая язычки, то вокруг, то поглаживая по всей длине, то ныряя под него и зацепляя на время, собирая с него всю влагу, будто этого контакта было мало. И перед новым поцелуем пока идет отделение, кончик на прощание задевал десны или внутреннюю сторону губ, как обещание скорой встречи.

И вот вернулось снова ощущение легкого танца касаний, более игривые с скользнувшими подушечками пальцев от низа живота по талии наверх, к груди, пересчитывая тощие ребрышки, нырнули к подмышке, мягко проявив силу, подняли пальцы руку вверх, по ней до ладони, которую огладив, расслабляюще коснулись каждого пальца и обратно.

Дорэль тихо выдохнула оставшийся в легких воздух в перерыве между поцелуями. Такими странными и новыми для дурфы, которая знала лишь нежные касания к устам любимой. Шаг за шагом она следовала за движениями баргустки, сплетаясь с ней язычками, касаясь иногда нёба, зубок, или внутренней сторону губ. Легкие приятно ныли от таких долгих и томительных игр, которые пленили губы и язычок. Глазки, что напоминали не больше, не меньше, а саму луну, прекрасную во всей ее красе, скрылись за веками и пушистыми ресничками, которые мягкостью и густотой своей напоминали мех белочки.

Тело испытывало все больше нового и такое вот касание к животу, ребрам… тонкий стан выгнулся, сильнее прижимаясь к молочной мягкой груди баргустки, заставляя ресницы трепетать сильнее.

– Сегодня танца любви будет столько, сколько тебе захочется.

Тихо шепнула Аэль, когда поцелуй исчерпал все дыхание и звук вышел тщедушно тихим, хриплым. Легкие касания по руке скользнули в обратном направлении, а губы нашли новую цель – тоненький изгиб, что среагировал не меньше изгиба талии. От впадинки за ушком бархатной щекоткой губы поползли вниз. Тыльная сторона ладони вновь пошла от плеча ниже в подмышку, бок груди, едва задевая округлость. Скользили ноготки и кожистые морщинки пальцев по ребрам, чуть подскакивая, как телега по кочкам шероховатой дороги, а затем соскользнули на точеную талию.