Кира Акслер - Бог справедливости лжёт

Кира слышал голос Татьяны Петровны издалека, и он был словно небрежнее и презрительнее, чем обычно. Странно – он должен был сковывать страхом, но вдруг стало решительно всё равно, и перемена эта произошла как-то в один миг, в один короткий выдох крошечных лёгких. Если бы Кира захотел – если бы мог сделать это сейчас – подумать немного, то, конечно, удивился бы тому, как мог он так смело говорить с учительницей. И откуда взялась эта смелость? Ведь не было больше ничего в отчуждённой душе его. И холода не было.

Когда отпустили на перемену, Кира не шевельнулся. Вместо того, чтобы уйти, положил на парту голову, ударившись несильно лбом. Странная мысль посетила его вдруг: удариться ещё раз сильнее и разбить надетые очки. Позыв был до того силён, что он уже приподнялся для исполнения, но не смог…

Когда Кира пришёл в себя, то увидел, что стоит в коридоре, придерживаемый кем-то за плечи. Его окружили одноклассники.

– Нет, ну это, конечно, подвиг, я вам скажу. – звонкий голос раздавался у самого уха, но Кира слышал его как будто издалека. В воздухе невыносимо пахло дыней, сахарной ватой и горьким кофе. – Слушайте, да у меня самой коленки затряслись, когда она крикнула! Знаете, как говорят? Как будто сердце в пятки ушло. А вы на эту теперь посмотрите: весь запас дневной смелости израсходовала. – только сейчас тараторящий голос стал напоминать Лизоньку. Она и придерживала Киру, не позволяя ему осесть, обессиленно, на пол.

– Просто Фалькова со своими каблуками на первый урок опоздала, вот Шакаловой больше и доебаться не до кого. – это уже была Ленка. Она стояла напротив, прислонившись к стене. Кира различал только её белые кроссовки.

– Да, иначе началось бы сейчас: «Ты сначала ходить научись, а потом уже туфли напяливай! Ходит тут – костями гремит, жопой трясёт! Вы на урок пришли или на дискотэку».

У Лизоньки очень хорошо получалось копировать отвратную манеру Татьяны Петровны ругаться. Школьницы смеялись и продолжали подшучивать над учительницей. Кира чувствовал, как его напряжение постепенно сходило на нет, но он всё продолжал стоять, не двигаясь, и не отрывал взгляда от приоткрытой двери кабинета.

– Она меня сгноит. – сказал он вдруг тихо, прерывая одноклассниц. – В четверг, на коллоквиуме, вместе с часами сожрёт и не подавится.

– Ой, да и пошла она. – Ленка в ответ махнула рукой. – Меньше об этом думай.

– Ага. – вторила Лизонька, кивая головой как маленькая шарнирная кукла в автомобиле. – Какие-то три минуты унижения, подумаешь.

Кира попытался сделать вид, что слова одноклассниц хоть немного его приободрили: он криво, затравленно, улыбнулся и пожал плечами. Нелюдимость сделала его чересчур мнительным, и он, каждый раз становясь предметом насмешек Татьяны Петровны, наивно считал, будто кому-то в школе есть до этого дело. Проходя по длинным коридорам и слыша доносившиеся смешки, Кира убеждал себя, будто смеялись непременно над ним, над его волнением перед строгой учительницей и неспособностью достойно постоять за себя.

Он как раз подумал об этом и внутренне съежился. Рукам, привыкшим к постоянному холоду, стало невыносимо тепло, и это было до того омерзительно, что захотелось немедленно зарыться пальцами в снег. Липкие ладони наполнялись жаром, а тот в свою очередь расползался по всему телу, забирался прямо в голову и отравлял разум нахлынувшей сонливостью. Кире показалось, будто он вот-вот потеряет сознание, но тут он заметил тяжёлый керамический стакан, который всё это время цепко удерживал обеими руками. Нахмурившись, Кира с болезненной тяжестью вспомнил, как кто-то всучил ему этот стакан прямо в дверях кабинета физики.

– Чьё это?

– Аверина. Он там в кабинете твой рюкзак собирает. Ты, мать, видимо, чуть больше не в себе, чем нам показалось. Опять сегодня без завтрака?

– Кто из вас додумался просить его? – Кира старался игнорировать вопросы о еде, в частности ту дурноту, которую они вызывали.

– Ну это явно лучше, чем позволить вот этому, – Ленка махнула в сторону и указала на Калинина, который всё это время тоже стоял рядом, – копаться в твоих вещах.

Влад недовольно хмыкнул. Он сделал шаг вперёд и бесцеремонно потянулся, чтобы коснуться растрёпанных рыжих волос.

– Ты в порядке?

Кира отшатнулся. Он заметил, что руки одноклассника, неухоженные и неприглядные, нуждались в мыле.

– Не трогай меня, фу.

– Ну знаешь! – тон школьника был грубоватый. – Я же волнуюсь!

Лизонька среагировала быстрее, чем Кира смог сообразить и даже попытаться открыть рот. Она тоже сделала шаг вперёд.