Энн Брашерс - Союз «Волшебные штаны»

Она сунула ноги в поношенные коричневые мокасины и двинулась вниз.

– Я слепила фрикадельку! – похвасталась Эффи из кухни.

– Кефтедес , – не менее гордо пояснила бабушка, обернувшись через плечо. – Эффи – настоящая Калигарис. Любит готовить и любит есть!

Она обняла Эффи, чтобы показать, как это прекрасно.

Лина улыбнулась и вошла в кухню, чтобы похвалить угощение и заодно разведать, как и что.

Они с Эффи уже начали свой обычный спектакль – игру в черепаху и зайца. Сначала все глаза приковывала к себе Лина, поскольку иначе быть не могло, но не проходило и нескольких часов или дней, как всеобщее внимание переключалось на Эффи – искрометную и любвеобильную. Лина считала, что Эффи этого заслуживает. Сама она была интроверт. Она знала, что плохо сходится с людьми. Ей всегда казалось, что ее внешность как приманка, она словно бы сразу прокладывает путь к сердцам окружающих, но самой Лине было трудно пройти этот путь.

Бабушка оглядела ее наряд.

– Ты собираешься в этом идти на праздник?

– Я думала, да. А что, нужно надеть что-то более парадное? – спросила Лина.

– Ну… – Бабушка, похоже, не была ни строгой, ни чопорной. Скорее в ней чувствовалось лукавство, как будто у нее была тайна и она хотела, чтобы ее о ней расспрашивали. – У нас не особенно пышный прием, но…

– Мне, наверное, тоже надо переодеться? – спросила Эффи. Футболка у нее была вся в панировочных сухарях.

Бабушка умела хранить секреты не лучше Эффи. Она заговорщически поглядела на Лину.

– Понимаешь, есть один мальчик, он нам с Бапи как внук. Очень славный мальчик… – Она подмигнула.

Лина постаралась заморозить на лице приветливую улыбку. Неужели бабушка всерьез решила свести ее с каким-то парнем, когда после ее приезда не прошло и шести часов? Лина терпеть не могла , когда ее с кем-то сводили.

Было видно, что Эффи тоже возмущена и обижена за нее.

– Его зовут Костас, – напирала бабушка, словно ничего не замечала. – Он внук наших добрых друзей и соседей.

Лина вгляделась в бабушкино лицо, и у нее появилось сильное подозрение, что этот план родился у бабушки отнюдь не в последнюю минуту. Похоже, бабушка замышляла что-то уже давным-давно. Лина знала, что браки по сговору по-прежнему популярны среди греков старшего поколения, особенно на островах – но, боже мой!..

Эффи смущенно засмеялась.

– М‐м… понимаешь, бабушка, Лина очень нравится мальчикам, но обходится с ними сурово.

Брови у Лины поползли вверх.

– Ну знаешь, Эффи! Спасибо на добром слове!

Эффи невинно пожала плечами.

– Но это правда.

– Лина не знает Костаса, – уверенно сказала бабушка. – Костаса все любят.

– Солнышко!

При виде папы, который махал ей из-за плексигласового заграждения у выхода номер сорок два, у Кармен заколотилось сердце, а ноги так и припустили вперед. Конечно, бежать так навстречу кому-то – жуткое клише, но ей все равно нравилось.

– Привет, папа! – крикнула она в ответ и бросилась ему на шею.

Она смаковала это слово. Большинство детей говорят его постоянно и не придают ему особого значения. А у нее оно лежало неиспользованное, словно она убирала его подальше почти на целый год.

Он крепко обнял ее и продержал так ровно столько, сколько нужно. Потом отпустил, и она посмотрела на него снизу вверх. Ей нравилось, что он такой высокий. Он забрал у нее сумку и взвалил на плечо, хотя она была не тяжелая. Она улыбнулась – так смешно выглядела на нем ее бирюзовая сумка с блестками.

– Привет, малышка, – весело сказал папа и свободной рукой обнял ее за плечи. – Как долетела? – Он направил ее к ленте выдачи багажа.

– Отлично, – ответила Кармен.

Ей всегда было неудобно ходить, когда он обнимал ее за плечи, у них были слишком разные шаги, но все равно это ей так нравилось, что она не обращала внимания на неудобства. Другие девочки видят отцов каждый день, вот пусть они и ноют. А она видит своего всего несколько раз в год.

– Прекрасно выглядишь, зайка, – небрежно сказал папа. – Вроде бы немного подросла. – Он положил ладонь ей на макушку.

– Да! – гордо сказала Кармен и доложила: – Я уже сто шестьдесят девять. Почти сто семьдесят!

– Ух ты! – восхитился папа с высоты своих ста восьмидесяти семи. – Ух ты. Как мама?

Он всегда задавал этот дежурный вопрос в первые пять минут.

– Ничего, нормально, – всегда отвечала Кармен, поскольку понимала, что развернутый ответ папе не нужен. Годы шли, а мама не переставала жадно интересоваться папиной жизнью – однако папа спрашивал о маме только из вежливости.