Андрей Храбрый - Поколение «все и сразу»

– Так ты голоден? – В ответ я киваю. – А что же молчишь?

Заскрипели дверцы шкафчиков, зазвенела посуда, за кухонным столом, согнув руки в локтях и разместив подбородок на ладонях, я воспринимаю себя за ребенка, над которым пляшут не слишком уж заботливые родители и который сам ни на что не способен от въевшейся в характер избалованности. Рита застывает с тарелкой в руках, ей не хватает буквально нескольких движений, чтобы поставить ужин прямо передо мной.

– Так что, звонить собираешься? – Я смотрю на нее и не понимаю: неужели она вот сейчас оставит меня, после утомительного дня на ногах, без еды, отчетливо зная, что за весь день я и крошки не разжевал?

– Позвоню после ужина.

Снисходительным взглядом оценив меня, она медленно ставит тарелку почти что на центр стола, затем садится напротив, закидывает ногу на ногу, нацепляет очки и утыкается носом в телефон. Видно, узнавать, как прошел мой день, насколько устал, что чувствую и чего хочу, в планы ее не входит. И все равно, как ни крути родословную, мы родственные души с засохшими, потрескавшимися связями…

Единственное, что обрадовало за вечер, так это сообщения от Ларисы: она извинилась за долгий ответ и прислала собственные стихи, которые я прочитал с обычным равнодушием. То ли усталость таким образом заявляла о себе, то ли строки и вправду не задели мягкую трепетную сущность… На своем пути я повстречал множество тех, кто называл самого себя поэтом, я и сам когда-то числился в рядах таких же, пока не вбил в голову простую истину: именно общество наделяет человека теми или иными устойчивыми званиями, все остальное – дешевое самозванство.

Какой бы силой не обладало мое равнодушие, сказать правду я не осмеливаюсь. Остается одно: прибежать ко всемирно известной уловке, ставшей шаблоном поведения, который пускают в ход без раздумий…

Конечно же, стихи мне понравились, конечно же, с нетерпением мне хочется ознакомиться и с другими… Конечно же, ответил я именно так, хотя сейчас, после горячего душа, когда на черном небосводе отвоевала свой законный кусочек бледная луна, когда мягкое одеяло приятно надавливало на кожу, желание разговаривать отсутствовало напрочь.

Сломленный темнотой и усталостью я укрываюсь с головой и пытаюсь представить, как сижу рядом с Ларисой в слегка покачивающейся пустой электричке, движущейся куда-то вперед, в неизвестном направлении…

А что с работой… Я ограничился одним сообщением администратору, звонить и тревожить по пустякам – слишком поздно.

– Ну, хорошая ведь комната, правда ведь?

– Правда, – сдержанно выдавливаю я, боясь лишним возмущением задеть тетю. Как-никак, но именно она приложила достаточно сил, чтобы помочь мне обустроиться в мире. Во всяком случае, она делает все, чтобы я свято верил в ее стремление.

В сущности, мы топчемся на одном месте в отвратительной голой комнате, где от обоев лишь местами остались клочки. С уродливо погнутого карниза ниспадают пропитанные пылью шторы. У одной из стен торчит старым верным солдатом шкаф со сломанной дверцей, касающейся нижним углом пола. Светло-зеленые стены с оттенком желтого жалуются на сырость и грязь… В этой комнате два угла, которые очерняют непонятные безобразные пятна, еще больше усугубляющие положение. Неужели плесень?

Рита раскрывает дверцы шкафа – внутри валяется стопка квитанций на оплату коммунальных услуг. Она достает их, закрывает шкаф и хлопает по развалюхе, как полковник по плечу отличившегося солдата:

– Ну, это ты вынесешь сам, ты молодой, сил у тебя еще полно. Пойдем, оглядим кухню, и ванную, и туалет.

На эту унизительную экскурсию, в сущности, мне глубоко наплевать. Что можно ожидать от оставшейся части квартиры, если одна жилая комната пребывает в столь убогом состоянии? По одному коридору можно описать проживающих сейчас и живших до этого: эмигранты и бедняки. В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что тетя с таким вниманием для себя осматривает квартиру, чтобы только утолить собственные тайные интересы, сводящиеся к вопросу, в каких условиях будет жить молодой человек, которому она вдруг решилась покровительствовать…

– Ну а кто не жил в коммуналке? – Уверенно и одновременно с гордостью комментирует она, медленно продвигаясь по темному коридору, заросшему грязью. Вдоль стен стоит старая рухлядь, которую и мебелью-то сложно прозвать… – Все так жили, – странно, но из своих сверстников я не знаю ни одного, кому выпала удача гнить в коммуналке. Большинству родственники помогли с покупкой отдельной квартиры. Остальные живут у родителей… – Все проходили через этот этап, и я жила в комнате вместе с мужем…