Мари Дешен - В три часа ночи на набережной Бранли

Гийом вопрошающе посмотрел на Филиппа. Тот задумчиво глядел сквозь него, пытаясь что-то извлечь из завалов своей памяти.

– Ну разве что…на Мадейру!

– Отлично! – Гийом хлопнул себя по колену. – Это просто отлично! Мы были с Жюли на Мадейре три года назад! Как раз в апреле! О, там так чудесно! Самое лучшее место там в…

– Ты знаешь, – с улыбкой перебил его Филипп, – мне кажется, пошли тебя в ад, вернувшись оттуда, ты бы тоже с воодушевлением рассказывал, как там прекрасно.

Гийом озадаченно посмотрел на Филиппа, и вдруг оба одновременно прыснули со смеху. В этом смехе было столько внезапно прорвавшейся откуда-то изнутри жизни. Филипп смеялся искренне, смеялся впервые за долгое время. Смех рвался откуда-то из сердца. Будто бы стены темницы, где он томился, вдруг в одночасье рухнули.

Во вновь появившиеся проплешины в полотне облаков заглянуло солнце. В мир будто снова вдохнули жизнь. По парапету пруда деловито расхаживал дрозд. Пластиковый пакет урны чуть поодаль сосредоточенно дербанило несколько чёрных ворон. В кустах чирикали воробьи. То и дело доносились звуки сирен, гудки автомобилей. Гнетущая висящая над двумя друзьями мгла, казалось, рассеялась.

***

Филипп вошел в свою квартиру на четвёртом этаже в доме в начале бульвара Сен-Жермен. Он повесил ключи на небольшой бронзовый крючок, ввинченный в стену рядом с дверным косяком, аккуратно снял перчатки и убрал их в ящичек деревянной резной консоли, стоявшей под зеркалом. Положил на консоль шляпу, снял пальто, аккуратно повесив его в шкаф, переодел ботинки на мягкие домашние туфли. Взглянул на себя в зеркало. На него смотрел высокий статный пожилой мужчина. Он ладонью небрежным движением поправил прядь седых волос, растрёпанных шляпой.

В кабинете было сумеречно. На улице вечерело. Он включил большую зелёную лампу на мраморной подставке и сел за стол. Компьютер, бумаги, письменные принадлежности, всё лежало аккуратно и на своих местах. На углу стола справа стояла рамочка с черно-белой фотографией, с которой на него смотрело красивое и улыбающееся лицо женщины лет двадцати пяти-тридцати. В низу фото виднелась подпись: «Дорогому Филиппу на долгу память. Элен».

На середине стола перед Филиппом лежал лист бумаги с написанной от руки размашистым почерком единственной строчкой. Поверх листа лежал револьвер. Он молча смотрел на него, опершись локтями о подлокотники кресла. В его голове вертелся вихрь воспоминаний. Он напряжённо думал.

Сумерки поглощали кабинет, погружая его постепенно в полумрак. В квартире было тихо, как в склепе. В гостиной часы пробили шесть. За окном просигналила машина. Слышались шаги пешеходов. Он взял в руки револьвер. Холодный металл обжег его горячую ладонь. «В моей смерти прошу никого не винить», – прочёл он написанные им же самим сегодня утром слова.

***

Финал А

«Прости, Гийом… Прости, мой старый верный друг. Прости, Элен. Моя любимая… Но я не могу больше. Не могу.» – он тяжело и глубоко вздохнул. Механично поднёс дуло к виску.

Раздался выстрел.

Город не вздрогнул… Машины продолжали течь нескончаемым потоком под окнами дома на Сен-Жермен. Шли пешеходы. В небольшой квартире в доме на улице Сен-Рош Гийом взволнованно рассказывал жене о разговоре у пруда. И настойчиво просил, чтобы завтра она обязательно приготовила своё коронное блюдо, мясо по-бургундски, ведь завтра с ними будет ужинать его старый любимый, бесконечно дорогой друг Филипп.

Финал Б

Он смял листок бумаги одной рукой и бросил в корзину под столом. Уверенным движением вынул один единственный патрон из барабана револьвера. Несколько мгновений он подержал его на ладони, пристально глядя на свою смерть, чувствуя вес и прохладу металла, затем сжал кулак: «Не теперь». Филипп повернул ключ одного из ящиков стола, убрал туда и револьвер, и патрон, снова его запер и выпрямился в кресле. Он взял в руки лежавший рядом с кипой бумаг ежедневник. Тот был девственно чист. Он купил его два года назад, в день выхода на пенсию. До сего момента он ему казался бесполезным в его новом статусе. Филипп раскрыл его на первой странице и, взяв ручку, уверенно и размашисто написал: «25 марта». И ниже: «Сегодня я выбрал жизнь».

❧

Ржавчина

❧

Жак поставил стул рядом со своим креслом, отличавшимся от первого лишь двумя железными ободами подлокотников, и с удовлетворением оглядел сцену грядущей драмы. Каштаны тревожно шумели, роняя проеденные ржавчиной листья. Выкрашенные зеленой краской стулья к осени, под стать деревьям, слегка облетели, местами оголив опаленный сыростью металл.