Нежина Александровна - Ирина

– Проходи.

«Наградной», – подумал я и прошел, куда он указал – на просторную кухню.

– Сядь вон в то кресло и не дергайся, – он запер входную дверь, не выпуская меня из виду.

Я уселся и стало понятно, почему именно это кресло – низкое и глубокое настолько, что быстро подняться из него было невозможно…

– Что-то вы повадились ко мне.

Передо мной стоял седой старик с запорожскими усами, и, встретив на улице, я ни за что не узнал бы его.

– А кто приходил?

– Молодой и наглый, я предупредил, что, если еще заявится – пристрелю и докажу самооборону.

– Он получил что хотел?

– Обижаешь, парень. От меня вы можете получить только срок. Но тебе дали тогда намного меньше, чем заслуживал. Свое слово я сдержал.

– Не совсем. Было обещано – ничто никуда не уйдет, и вообще, что могло уйти, если нет письменных показаний…

– Недооцениваешь «контору». Всё было снято на пленку с записью голоса.

– Выходит, вы держали меня на крючке?

– А ты как думал… Пару раз хотели привлечь к сотрудничеству, но решили подождать, пока поднимешься в своем «зверинце» повыше. Кстати, почему не «короновался»? Возможность у тебя была. Мы бы еще и помогли через своих людей, может, убрали б кого надо.

– «Контора»… Торгуете, как на базаре. Сколько тебе за меня давали? – я презрительно смотрел, как он играет желваками, пытаясь что-то сказать. – А не «короновался», потому что знал про свой «хвост пушистый».

– Жалеешь о содеянном? А фотографии помнишь, ты – «честный вор»?

* * *

Фотографии я помнил. И помнил День пионерии, в который мы с Сулимом, бывшим в побеге, поджидали нужного ему человека на лестничной площадке между этажами. Про День пионерии, салютуя, нам сообщил щекастый парнишка в красном галстуке и пилотке с кисточкой. Он отругал нас за окурки и обещал пожаловаться папе, похвастав, что его папа очень сильный. Шагая вниз по ступенькам, он громко запел: «Взвейтесь кострами, синие ночи. Мы пионеры – дети рабочих…». Сулим сказал, что отойдет ненадолго – приспичило…

Вернулся он весь взъерошенный и объявил, что ждать больше некогда. Внизу мне бросилась в глаза распахнутая дверь подвала с болтающимся замочком.

Через неделю меня замели по делу полугодовой давности, а ночью, под усиленным конвоем, из тюрьмы доставили в изолятор КГБ. Они хотели узнать, где скрывается Сулим. Угрозы и обещания повлиять на уменьшение большого срока, который мне корячился, не подействовали, и тогда передо мной выложили фотографии… На одной из них я увидел задушенного щекастого мальчишку с пилоткой во рту и дату: 19 мая. На другие глянул только мельком, заметив, что пацанята были помладше, и сразу сопоставил взломанную дверь подвала и нервозность Сулима.

Слушок о его пристрастиях гулял, но всерьез не воспринимался, и, когда следователь, собирая фотографии, глухо произнес: «Четыре эпизода за месяц», – на душе стало тоскливо…

Молча сидевший в кабинете седой полковник встал.

– Хватит. Уговаривать больше не будем. Или ты добровольно помогаешь нам, а мы помогаем тебе, или ты все равно расскажешь о нем, но отправишься отсюда инвалидом на долгий срок, не ближе Магадана. Выбирай.

Было понятно – это не пустые слова, а после фотографий что-то внутри надломилось, и я назвал адреса, по которым обитался Сулим.

* * *

– А вообще-то, зачем ты пожаловал, гость дорогой? – прервал мои воспоминания хозяин.

– Выяснить, что именно протекло из вашей «шараги».

– К сожалению, думаю – всё. После визита наглого парня позвонил молодой коллега и попросил помочь разобраться в архивных делах за тот период. Внятно объяснить необходимость этого он не смог, и я выдал ему по первое число. Но это ничего не меняет – у него есть полный доступ, и он прекрасно без меня обойдется. Такой ответ тебя устраивает?

– Вполне, – я с трудом вылез из кресла.

– Никогда не понимал вашего брата, – бурчал старик, направляясь к двери, – бандитствовать люто они могут, а как до ответа – начинают пускать пузыри. Тот нелюдь, который детей насиловал, валялся в ногах, умоляя дать любой срок, но не подводить под «вышку». Обещал рассказать всё, что знает…

– Рассказал? – спросил я уже за порогом.

– Наизнанку вывернулся, хотя понимал – всё равно «шлепнут».

В машине я задумался: «Если Боня выложит про Сулима, на «сходняке» мне уже не выкрутиться. Быть опущенным – не смогу, да и не позволят… Мои же бригадиры меня и кончат. Аллу не тронут – она не при делах, но и жить так, как ей хотелось бы, не дадут. Макса этот беспредельщик в живых точно не оставит. А еще Ирина… Получается – я прицепом тяну всех. Выход? А выход один – никого не впутывая, до «объявы» убрать Боню, тогда мои люди останутся при своих интересах, а у меня с их помощью появится хоть какой-то шанс. Но как это сделать?»