Нежина Александровна - Ирина

– Стой, положи ключи на сиденье и дергай отсюда.

Он положил ключи и тихо, бочком, стал отходить. Я помог Максу подняться, и мы двинулись к машине. Парень остановился.

– Постой, братан, я не въехал сразу… Я сам неделю назад откинулся и могу вам помочь.

– Где сидел? – быстро спросил я.

– На местной, на «семерке».

– Кто в авторитете на зоне?

– Амбал, Курица, Джамал… – начал перечислять он.

За дверью подвала послышался лай, он обеспокоенно посмотрел на меня.

– Я побегу – машина угнанная…

– Помоги ему сесть, – я подтолкнул Макса, – и быстро за руль.

От оружия надо было избавиться… Забежав за сарай, чтобы не было видно (пусть думает, что «волына» при мне), я швырнул «ТТшник» в речку и на ходу запрыгнул в открытую дверцу выезжавшей машины.

– Куда ехать?

– Ближе к центру, там легче затеряться… Макс, ты как? – обернулся я.

Он сидел белый, как полотно, и еле слышно прошептал:

– Кровь идет.

Водила покосился на меня.

– Тут недалеко, в пригороде, мой двоюродный брат заведует медпунктом. За хорошие бабки он сделает всё что надо.

– Давай к нему, и не гони так – гаишники зацепят.

Через час Макс, перебинтованный и обколотый, лежал в боковой комнатке медпункта. Щеки его порозовели. «Все-таки есть оно – воровское счастье», – подумал я, осушив полстакана неразбавленного спирта.

У меня было «железное» алиби, Макс еще нигде не засветился, поэтому менты «копали» совсем в другой стороне. «Барон» выплачивал деньги по частям, и я жил спокойно, собирая «арсенал» и налаживая контакты. Макса временно упустил из виду, и он от безделья по какой-то ерунде загремел на шесть лет.

Бабла и влияния для его поддержки на зоне у меня хватало, понятия он усвоил еще на «малолетке», да и «Краслаг» – школа что-надо… «Братва» уважала его и побаивалась из-за крутого нрава. Через пару лет в стране всё настолько изменилось, что я без труда вытащил его на волю. В последующие годы, при мне, крутость свою он поприжал, но здорово прибавил «жиганского» ума и полностью вписался в серьезные дела, которые я раскручивал.

* * *

Мы въехали во двор, и, пока охранники закрывали ворота, Налим доложил обстановку. В последнее время его поведение меня настораживало и наводило на мысль, что не зря его так прозвали: Налим он и есть налим – скользкий и себе на уме.

– Всё готово, Василий Павлович. – Алла вышла из-за стола. – «Алара» – двенадцать суток, вылет завтра днем из Шереметьева, – она протянула мне бумаги.

– Спасибо, отдай Максу. Как московский гость?

– Задержался на сутки. Слезно просил помочь уговорить Карину уехать с ним. Я разрешила ей проводить его. С сопровождением… В аэропорту, говорят, было настоящее индийское кино – даже Карина рыдала.

Рассказывала Алла в своей суховато-ироничной манере, но по глазам и суетливости, ей не свойственной, было понятно, что она рада видеть меня.

Познакомились мы очень давно, в Сокольниках. Она отдыхала от школьных выпускных экзаменов, а я после удачного дела приехал в Москву поразвлечься. Несколько дней с прогулками на теплоходе, танцами на веранде вечернего сада и поцелуями в полутемной аллее запомнились на долгие годы…

Лет через десять, по воле случая, мы опять встретились: я тогда вляпался в тяжелую «непонятку», и она здорово помогла мне.

«Работали» они на пару с братом, и к тому времени про их мошеннические проделки в Союзе ходили легенды. После очередной отсидки, не учитывая произошедших в стране изменений, они крупно «обули» очень серьезного дагестанского дельца. Мало того – проделано это было так, что над ним потешалось пол-Кавказа. Их отловили и увезли в горы. Брата, в отместку за позор, на ее глазах бросили волкам, содержавшимся в большом вольере для выведения новой породы собак. Мучители ошиблись, рассчитывая, что, увидев, как волки рвут его, она в страхе и покорности вернет деньги. Взбешенная, чуть не покалечив одного из них, она вырвалась и забежала в вольер. Волки не тронули ее, скалясь на столпившихся вокруг зрителей.

Пораженные и восхищенные горцы только на следующий день с трудом уговорили ее выйти, пообещав отпустить. И отпустили бы, но обиженный бизнесмен, делавший свои деньги в Москве, запретил, опасаясь мести «бешеной волчицы».

Два месяца она просидела в зиндане – глубокой земляной яме. Обо всем этом, уже потом, мне рассказал Аслан – мой побратим, давно обосновавшийся в столице. Побратались мы в «Ивдельлаге», после того как в промзоне вдвоем полдня держали оборону против местной блатоты, пока их авторитеты не решили уладить конфликт миром.