Светлана Башкатова: Невия

…Из теплой ванны, до краев наполненной душистой пеной, торчал только кончик ее носа. Почти целиком погрузившись в воду, Елена замерла на несколько секунд. Затем вынырнула и села. Как можно крепче прижав ладони к глазам, она медленно и тщательно убрала остатки пены с лица… Ночь, но сейчас она оденется и уйдет, пока Петр еще на дежурстве. Ей не верилось, все еще не верилось… Казалось: вот сейчас с остатками пены она сможет убрать от своего лица и ту реальность, которая вновь, не подчинившись ее планам, перечеркнула все иллюзии, питавшие ее несколько последних месяцев…

Ее взгляд упал на колени, выступающие над поверхностью воды: колени были безупречны, впрочем, как и ноги в целом, она это знала. Раздвинув пену ладонями, она

посмотрела на часть своих ног, находившуюся под водой. При взгляде сквозь толщу воды та казалась причудливо изогнутой, расплывающейся, безобразно толстой, да просто уродливой! Именно так в этом мире все и устроено – все зависит от того, под каким углом смотреть… Ничто не однозначно… Поднявшись, она перешагнула бортик ванны и, дотянувшись до огромного полотенца, закуталась в него.

…Елена вошла в гостиную и опустилась в кресло.

Много ли нужно ей самой? Ей уже двадцать семь лет. А по-настоящему душа ее жаждала лишь покоя. Любой возможности зацепиться, остановиться, устоять. Отчего же все изменилось? Когда была пройдена некая грань, некий рубеж? Еще несколько лет назад она позволяла себе жить жадно и неразборчиво, не переставая ощущать голод, почти волчий, неутолимый – жажду нового, ранее неизведанного. Бездумно срывая ворохами трав чьи-то судьбы, хватала все, до чего могла дотянуться – только бы набить, натолкать в свою жизнь событий и впечатлений до краев! Ей всегда казалось: людей, чей букет воспоминаний со временем может оказаться слишком уж тощим, пусть даже воспоминания эти будут изысканы, таких – подавляющее большинство, и все они непременно когда-нибудь будут ей завидовать! Им и только им, представляющим эту жизнь бесконечной, полагающим – все еще когда-нибудь случится, торопиться некуда (!), именно таким и придется со временем раскаяться. Но однажды все странным образом изменилось. Она вдруг ощутила усталость. А потом испугалась, обнаружив первые морщины на лице. А потом – увидев детей подруг. А потом… а потом…

Сколько бы ни старалась она себя обманывать, мысль о том, что события прошлой жизни хранятся в глубине ее памяти мертвым, истлевающим понапрасну грузом, неумолимо возвращалась и терзала ее. Радость и горечь мгновений прошлой жизни, как оказалось, разделить было не с кем. Но и будущее, лишь только она пыталась прикоснуться к нему в своих мечтах, мгновенно разлеталось от нее дразнящим роем легких ярких бабочек; удержать его в одиночку – ей было не под силу. Зачем себя обманывать? Ее ускользающая в неведомые дали жизнь, как и все ее прошлое принадлежали лишь ей одной, и как и она сама – ни для кого на свете ценности больше не представляли!

…Теперь. Теперь ей хватило бы и того, чтобы только каждое утро просыпаться в одной постели, с одним мужчиной. И чтобы рядом был ее ребенок. Неужели она просит слишком многого? Даже любовь ей уже не так и важна. Ей нужен дом, семья, отец для ребенка. И она так старалась… Но Петр настолько изменился, после возвращения из-за границы стал абсолютно не узнаваем, его постоянно занимала какая-то мысль, он был рассеян, и явно тяготился ее присутствием. Вопросы задавать было бессмысленно – все расспросы он грубо обрывал. И она вдруг решила, все просто – у него появилась другая женщина! Точно! Это и объясняет происходящее. Оттого и сексуальные отношения их сошли практически на нет! Конечно, и как она раньше об этом не подумала?!

Вот отчего ей пришлось вчера вечером шпионить за ним.

…И она почти не удивилась, когда поняла: после работы он действительно кого-то поджидает.

Петр даже не заметил, что она была совсем рядом…

– Анна! – Петр вышел из машины. – Ты домой?

– Да …в общем-то нет. Кое-куда хотела еще зайти…

– А я вот задержался после дежурства, пришлось с лоботрясами студентами заниматься. Тут смотрю – ты выходишь. Может, подвезти? Кстати… Как раз хотел тебе рассказать – я ведь недавно у своих был в Израиле. Видел ТВОЕГО Илью! Если тебе, конечно, интересно…

Женщина, которую Петр назвал Анной, остановилась. Едва уловимая печать смятения, тенью скользнув по ее лицу, изменила его лишь на мгновение. Пожалуй, Петр, как и любой другой мужчина, ничего не заметил, подумала Елена. Но для того, кто знал, кто отчетливо помнил вкус горечи любви, мгновений несказанного счастья, невысказанных желаний и надежд – для того не разглядеть этого было невозможно… И Елена подобралась еще ближе: теперь она могла слышать каждое их слово и смогла рассмотреть лицо женщины. Да, пожалуй, та была …даже красива: правильные черты лица, большие голубые глаза, длинные густые каштановые волосы, отливающие на солнце мягким золотом, ниспадают на плечи волнами. О такой роскоши Елена могла лишь мечтать! На секунду она прямо-таки почувствовала прикосновение своих жидковатых прядей к плечам. И все же… Странно, но сейчас, при взгляде на эту женщину, ревности Елена не испытывала. Может быть… некую неосознанную симпатию? Возникло странное ощущение: Анна не несет для нее никакой опасности. Отчего? Из-за того ли, что прозвучало имя другого мужчины? Или оттого, что при упоминании этого имени во взгляде женщины вспыхнул свет, который невозможно было спутать ни с чем?