Алексей Дьяченко: Тринадцатый двор

«Так и есть», – решил Юра. – «Я хоть и по-доброму, но посмеялся в душе над ним. За это пришла расплата. Он явился ко мне во сне и проучил».

Во входную дверь смело, по-хозяйски позвонили, и в замке сразу же заворочался ключ.

«Вдруг дочка?» – мелькнула слабая надежда.

Но в прихожей стояли два красивых молодых человека в светлых дорогих костюмах и приветливо смотрели на него.

– Стаканы найдутся? – спросил тот, что был пониже ростом и покоренастее.

– Проходите на кухню. В буфете, – предложил Грешнов, всё ещё не желая верить в очевидное.

Собственно, удивляться было нечему. Новые хозяева должны были вселиться в квартиру ещё год назад, но не объявлялись. И Грешнов свыкся с мыслью, что авось, и совсем не придут. Бывают же чудеса. Не случилось.

Познакомились. Тот, что был ростом повыше, сухощавый, представился Александром Дроздовым, а коренастый, пригласивший к выпивке, Сашей Сушко.

Оправдываясь за беспорядок, царивший повсюду, Георгий заметил:

– Ждал вас год назад.

– А мы ждали отпуска, – парировали новые хозяева. – Мы же трудимся за рубежом. Так просто не сорвёшься, не вырвешься. Всё строго по графику.

Пока пили первую-вторую, разговор не клеился. Не помогали даже весёлые анекдоты, которыми щедро делились пришедшие. Грешнов нервничал, и это чувствовалось.

«Да. Привыкает человек к жилью, – думал Юра. – Сейчас, кажется, полжизни бы отдал, чтобы оставили меня в этой квартире. Старею. Не думал, что будет так тяжело расставаться с этой грязной берлогой».

– Ты чего это, Георгий, весь в шрамах? Весь резанный-перерезанный, – мягко, по-родственному поинтересовался Саня.

Юра сидел на кухне в одних трусах, видимо, новых хозяев это смущало.

Окинув взглядом грудь, живот, руки и ноги, Грешнов тихо ответил:

– Издержки профессии. Жена вам обо мне не говорила? Я – разведчик.

– И мы разведчики, но таких росписей у нас на теле нет.

– Так я же военный, а вы, наверно, штатские. Служба службе рознь. Кого вам в Австрии резать? Разве что штрудель. Ваше оружие – обаяние да коньячок.

– Ты, Гоша, не разведчик. Ты – контрразведчик. Сразу определил, откуда мы прибыли. Знаешь, как говорят, когда хотят подковырнуть? К примеру, льстит тебе неприятный человек, обнимает, объясняется в любви: «Я бы с тобой пошел в разведку». А ты ему на это отвечаешь: « А я бы с тобой в контрразведку».

Молодые люди в светлых костюмах заразительно рассмеялись. От них веяло доброжелательностью и любовью. Алкоголь всё же делал своё дело. Когда водка закончилась, стали пить виски.

В коридоре раздался неприятный звук. Это завизжала «болгарка». Пришедшие вслед за ребятами рабочие, не теряя времени, снимали старую и устанавливали новую железную дверь.

Александр Дроздов с убеждением в голосе сказал:

– Георгий, не спорь. Тебе нужны деньги. – И вместе со словами полез в карман. То же самое сделал и его товарищ.

– Нет-нет. Спасибо, – благодарил отставной майор. – Приму душ, если разрешите и пойду.

– О чём ты говоришь? Живи, сколько хочешь, – радушно и чистосердечно почти в один голос сказали ребята, насильно вкладывая ему в руки зеленые американские бумажки.

Скорее всего, они так не думали, но предложили искренно, от всей души, так, что хотелось верить.

«Профессионалы. Не зря свой хлеб едят», – думал Грешнов, стоя под холодными струями воды.

Когда он вернулся на кухню, «профессионалы» беседовали о Великой Отечественной. О советских военных начальниках. Юра присел на табурет и стал слушать.

– А Рокоссовского за что арестовали? – спрашивал Саня.

– По обвинению в связях с польской и японской разведками. Тридцать седьмой год.

– Было за что?

– Стал жертвой ложных показаний. Тухачевский оговорил комкора Кутикова, тот ложно показал на комкора второго ранга Великанова. А тот уже на Рокоссовского. Такая вот чехарда была. Начальник разведотдела Забайкальского военного округа дал показания, что Рокоссовский в тридцать втором году встречался с начальником японской военной миссии в Харбине. И в августе месяце тридцать седьмого, в городе Ленинграде, Константина Константиновича арестовали. Пытали два с половиной года. Выбили зубы. Сломали не то шесть, не то девять ребер. Молотком перебили все пальцы на ногах. На ложный расстрел два раза выводили, к стенке ставили.

Был такой начальник Ленинградского УНКВД по фамилии Заковский. Он Рокоссовского лично пытал.

– А как же Михаил Кольцов? Он писал, что Рокоссовский всё это время находился в Испании под псевдонимом Мигель Мартинес.