Александр Коломийцев: Становление

Вопрос о молодом специалисте был решён год назад, когда подавалась заявка в Территориальное Управление. Направляли Мезенцева в Быстрянскую партию сменным мастером, или по-новому – бурильщиком, с близкой перспективой перевода в буровые мастера. Назначение буровым мастером было делом одного, максимум двух месяцев. Мезенцева потому и направляли в Быстрянскую партию, что в ней из всей экспедиции среди мастеров была самая большая прослойка практиков предпенсионного возраста. Новые обстоятельства, складывающиеся в геологоразведочной отрасли, – возрастающие глубины, повышение производительности бурения, что требовало усложнения технологии бурения, применения оборудования более высокого уровня – устами высшего начальства требовали замены практиков специалистами с образованием. О давно решённом вопросе главный инженер в беседе с молодым специалистом не упоминал, а, преследуя воспитательную цель, упирал на иной аспект.

Молодой же специалист с трудом удерживал нить разговора. Между оконными рамами билась одурелая муха, назойливо завладевшая вниманием, и притягивала к себе взгляд. Усталость от двух полубессонных ночей, нудного ожидания поездов и самолётов, отразились на лице молодого специалиста. Выражение лица собеседника Аркадий Леонидович понял по-своему, и с жаром принялся объяснять назначение на рабочую должность.

– Ты пойми, Алексей Константинович, простую истину. Чтобы стать полноценным руководителем, надо пройти школу производства, путь от «а» до «я». Руководитель не выращивается как искусственный кристалл в исследовательской лаборатории, руководителем можно стать только на производстве. Как станешь руководить людьми, если не знаешь их труд изнутри? Пойми, руководителем не становятся по щучьему велению, становление, это труд. Все проходят путь от самых низов, и я тоже начал с того, что на буровой повкалывал несколько месяцев. Одни этот путь проходят медленней, другие быстрей, всё от тебя зависит. Глядишь, десяток лет пройдёт, ты этот кабинет займёшь.

Мезенцев стряхнул оцепенение, оторвался от созерцания мухи, посмотрел на узел галстука с чёткими геометрическими очертаниями, втянул запах «Кармазина», исходивший от шевелюры главного инженера, промямлил:

– Да я ничего. Всё правильно.

Аркадий Леонидович кивнул удовлетворённо, продолжал:

– А с другой стороны. Мужики у нас работают кондовые, верят тому, что собственными руками пощупали. Им надо себя показать, иначе и за начальника признавать не станут. Ты должен быть вот, – Краснов поднял руку, сжав кулак. – Должен показать себя, показать, что настоящий буровик, и бурить умеешь не хуже их.

Пока главный инженер проводил с молодым специалистом воспитательную работу, секретарша отпечатала приказ, сносила на подпись, поставила печать, и, когда, напутствуемый добрыми пожеланиями, молодой специалист покинул кабинет, хозяином которого ему предстояло стать через десяток лет, вручила заверенную копию, по-матерински наставляя:

– Смотри, билеты не выбрасывай. Как приедешь, авансовый отчёт составь, подколи все билеты и в бухгалтерию отдай. Тебе сейчас каждый рубль нужен.

Вчера он находился в привычной обстановке, ходил по тёплому зданию, стены которого украшали графики, диаграммы, цифровые показатели. Люди, обитавшие в этом здании, были вежливы, мужчины носили пиджаки, галстуки, от женщин пахло духами. А сейчас он сидел в тряском кузове работяги ГАЗ-66, по соседству со всевозможными ящиками: с коронками, муфтами, замками, короткими трубами диковинных диаметров, на скамейки лежала картонная коробка с лампочками, которые ему велели беречь как зеницу ока. Сам он был одет в ватную куртку, кирзовые сапоги. Контраст был разительным, и в то же время приятным.

Все два часа пути от Северотурьинска до Таёжного он глядел в окно. По непривычно низкому небу встречь поезду мчались клочковатые грязно-бурые тучи. Солнце скрывалось, и тогда необозримый пихтач, раскинувшийся по обе стороны железной дороги, тут же мрачнел, становился угрюмым и неласковым. Туча уносилась, солнце сияло точно летом. Радуя глаз, в его лучах пышными золотыми платьями цвели белоствольные русские красавицы. За два часа пути поезд останавливался трижды. Деревушки выныривали сразу, вдруг, в какой-нибудь полусотне метров от крайних изб лес стоял стеной. Перед Таёжным поезд с километр едва полз на подъём. Но не крутизна замедлила бег состава, рядом с действующим полотном путейцы тянули вторую колею. Не в силах совладать с охватившим его нетерпением, Мезенцев вынес вещи в тамбур, открыл дверь и выглядывал наружу, удерживаясь за поручни. Машинист дал протяжный гудок, тепловоз набрал скорость, в лицо пахнуло ветром. Состав прогрохотал по мосту, переброшенный через скачущий ручей, пихтач сменился редким осинником, взору предстал посёлок. По местным меркам Таёжный являлся довольно крупным населённым пунктом.