Валерий Лаврусь: Как это было

– Вам повезло… И ещё вам повезло, что не было нашего четвертого, Петеньки, Питера, чёртова англомана, тот бы вам ещё одну теорию задвинул…

– А что, есть ещё и английская версия?

– А как же, до-ро-гой вы мой то-ва-рисч! Во-первых, сама «Песня…» изначально существовала как Оксфордская рукопись, написанная что-то около конца XII века на англо-норманском диалекте старофранцузского языка.

– Каком диалекте, какого языка?..

– Англо-нормандский диалект старофранцузского… А вы что же – ничего о нормандском завоевании Англии-то не зна-а-аете?! – седые брови Олега Харитоновича поднялись до середины лба.

– Знаю… знаю… – замахал я руками, – это просто от неожиданности…

– Ладно… От неожиданности… так от неожиданности… А во-вторых, был такой Гарольд Лэмб, американский историк, сценарист, романист и так далее, который жил и работал в конце девятнадцатого – первой половине двадцатого века. У него была своя теория. В рамках жизнеописания Карла Великого, так сказать… Вообще… – он передвинул книгу, освобождая место под хреновуху и груздочки, которые уже нёс официант, – вообще, о Карле и Роланде не писал только ленивый. Благодатная почва… Фактологического материала – ноль! Зато куча домыслов и измышлений, начиная от изустных традиций бродячих жонглёров и шпильманов и до наукообразных исследований монахов разных аббатств и монастырей, – высказываясь, он налил себе рюмку, подцепил груздочек вилкой и так замер, видимо, дожидаясь меня. Был он в этот момент похож на Булгаковского Кота Бегемота в квартире Степы Лиходеева.

Я поднял пустой бокал и отсалютовал, а мой визави выпил.

– Да… – он с хрустом закусил груздем, – много кто писал, да только толку никакого. Потому что всё было там не так! Никаких мечей Дюранделей, никаких полчищ мавров-сарацин, ни семи лет походов. Единственным более-менее достоверным источником следует, видимо, признать труд Эйнхарда «Жизнь Карла Великого». Был такой императорский летописец. Во всяком случае, историки верят, что он был. И он, «значить», в своей работе посвятил ажник целых двадцать строк текста тому самому испанскому походу. В которых… А впрочем, чего это я? У меня же с собой по случаю книга… – и он опять взялся копаться в портфеле.

– Угу, по случаю… – скептически кивнул я.

– Да! По случаю! – профессор продолжительно, с вызовом, посмотрел на меня. Потом опять залез в портфель, пошурудил там и наконец достал книгу, раскрыл и стал выискивать нужный абзац, бормоча, – та-а-а-а-ак… ага… вот… и вот! Он картинно вытянул руку с книгой и начал громко и торопливо зачитывать, временами делая смысловые ударения: «…во время длительной и почти беспрерывной войны с саксами он, разместив в надлежащих местах гарнизоны вдоль границы, отправился в Испанию, – в Испанию! – после того как наилучшим образом приготовился к войне. Преодолев ущелье Пиренеи, он добился капитуляции всех городов и замков, к которым приближался, и вернулся с целым и невредимым войском. Однако! – профессор посмотрел на меня из-под очков, – однако! – на обратном пути, на самом Пиренейском хребте ему всё же пришлось на короткое время испытать вероломство басков. – Заметьте: басков! Не мавров… – В то время как растянувшееся войско двигалось длинной цепью, как то обусловили характер места и теснин, баски, устроив засаду на самой вершине горы – ибо место, подходящее для устройства засады, находится в густых лесах, которых там великое множество – и напав сверху, сбросили в лежащую ниже долину арьергард обоза и тех, кто шёл в самом конце отряда и оберегал впереди идущих с тыла. Затеяв сражение, баски перебили всех до последнего и разграбили обоз, а затем… – так, это можно пропустить… вот! – В этом сражении со многими другими погибли стольник Эггихард, дворцовый управляющий Ансельм и Руодланд, префект Бретонской марки. И до настоящего времени невозможно было отомстить за содеянное, – ускоряясь, читал профессор, – поскольку, совершив сие, враг так рассеялся, что даже не осталось и слуха, где и среди каких племён их можно найти!..» – и, сделав на последнем слове ударение, профессор захлопнул книгу, снял очки и победно посмотрел на меня. – И никаких, заметим, мавров! Баски! Испанские баски. Они и нынче никому покоя не дают. И не Роланд, а Руодланд или даже Хруодланд. И вообще! – он ещё раз налил себе водки и поднял рюмку, – вообще, никаких французов, испанцев, немцев тогда ещё не было. Это же восьмой век! Французы, как нация, сформировались в тринадцатом-четырнадцатом веках, во времена Столетней войны, а англичане – и того позже: после Алой и Белой розы… а немцы вообще осознали себя единой нацией только в XIX веке. Так что не было ещё никакой «прекрасной Франции» в восьмом веке, не бы-ло! Были франки, германские племена франков, которые повсюду воевали с такими же германскими племенами: саксонцами, лангобардами, готами… ну разве что в Испании им приходилось воевать с арабами… Причём, часто упоминая Карла Великого, говорят о нём, как о защитнике веры Христовой, в то время как мусульмане тогда вовсе не были врагами христиан – они их считали своими братьями… пока в одиннадцатом веке крестоносцы не припёрлись освобождать Гроб Господень, будто бы кто-то его захватывал, – он приподнял рюмку. – Вы закажете? Подождать?