– А как же? Соловей-Разбойник – наш любимый герой. После богатырей, конечно, но они жили на самом деле…
– А Соловей-Разбойник? – стало мне интересно, что скажет об этом директор музея старины.
– Был, но только не здесь.
– А где же? – воскликнули мы с Чевычеловым почти одновременно.
– В низшем из миров, не зря тёмной силой в былинах зовётся. А Илья Муромец – воин света – истребил всю нечисть в наших местах. Потому-то ни в какие призраки не верю и не видела их, и видеть не желаю…
Р аспрощались с Татьяной Петровой мы уже на закате, боюсь, снова к неудовольствию её супруга.
– Вы тоже обратили внимание, Инга Николаевна, что этот и тот рисунок, в доме, нарисовал один и тот же человек? – спросил Чевычелов по дороге в гостиницу, которая представляла из себя самый обычный дом с койко-местами и, боюсь, не исключено, и тараканами…
– Заметила, – пришлось мне согласиться.
К счастью, койко-места нашлись в разных комнатах. Никого из постояльцев в гостинице больше не было. Правда, обе без дверей. Впрочем, мой спутник оказался несколько галантней, чем я предполагала, и не стал заглядывать в проём, когда я укладывалась спать, а ограничился тем, что громко пропищал на весь дом, дескать, не желаете ли вы, Инга Николаевна, прогуляться – подышать свежим воздухом перед сном?
Бродить по орошённым росой окрестностям вопреки романтичному настрою Чевычелова у меня не было ни малейшего желания, и чтобы охладить его пыл, я предложила: «Если только вернуться в тот дом…»
– Лучше мы заглянем туда завтра утром, – Чевычелов скрипнул пружинами и громко захрапел…
– Х ватит спать, идём купаться на источник, – услышала сквозь сон девичий голос. Оказалось, не приснилось.
Светло-синие глаза так молодо и хитро поблёскивали из-за кружевных занавесок, что я, забравшись в джинсы и уютный пёстрый свитер, покорно пошла во двор. У окна ждала меня хозяйка дома и она же комендантша общежития.
– Меня, кстати, бабушка Прасковья зовут. Не боишься холодной воды?
Спросонья я опрометчиво ответила «нет».
Прасковья хоть и была уже преклонных лет, но стремительной, весёлой, как песня.
Мне и впрямь хотелось петь, как будто я спала до этого не ночь, а много, много лет и меня, наконец, разбудили, как царевну из сказки. Хоть и не поцелуем, но пробуждение было сказочным. Дождь, который опять же из-за крепкого сна я не слышала, оставил след тумана, и теперь мы шли круто извивающейся тропой по лесу, уже пронизанному первыми лучами-стрелами, поющему ликующую птичью разноголосицу:
«А ночи-то и нет».
Есть мрак.
И звёзды.
Значит, свет».
Чевычелова я решила не будить, чтобы не портил занудством волшебства.
– А вы давно здесь живёте? – что-то в женщине было необычное, и я никак не могла понять, что.
– Как родилась, так и живу, даже не выезжала за всю жизнь дальше райцентра, – весело, словно поддразнивая, ответила Прасковья.
– Разве не интересно? – удивилась я.
– А что интересного? – заговорщицки улыбнулась она. – Города были пылью и пылью когда-нибудь станут, а здесь у нас такая красота! Вот Василий с Верой тоже за всю жизнь никуда не выезжали, а теперь и вовсе одни живут, с тех пор, как дети-внуки поразъехались. Сейчас отнесём им банку молока, – показала взглядом на тряпичную сумку, которую сжимала в руке.
– Не страшно им одним в деревне? Здесь у вас вон какие легенды рассказывают…
– Рассказывать можно всё, что угодно, да только знаю я, здесь место светлое, хорошее. Соловьёв у нас, и правда, много, а разбойников ни одного, разве что правнук мой Максимка, так он сейчас с родителями в городе живёт. А меня, сколько дети в город не звали, да только не создана я для жизни той суетнОй. Вот и Вера с Василием так говорят. Вера – сестра моя, только отцы у нас разные.
Деревня оказалась недалеко от той, где живёт, а может, нет мистический Генерал.
– А волков здесь, случайно, нет? – показалась мне подозрительной близость брянских лесов.
– Раньше были, а теперь живём спокойно – никого не боимся, да и собака, Барбос, у них такая, что любого волка задерёт.
Барбос оказался огромным псом, почти с телёнка, облаял для порядку и тут же принялся вилять хвостом.
– Видишь, в какую глушь забрались, – одобрительно улыбнулась Прасковья. – Ночью здесь звёзды ниже и ярче, это в городе вам вместо них фонари, а неба не видно. Здесь, моя милая, всё иначе… Все твои мысли и сны видит звёздное небушко, даже когда звёздочек не видно, и если помнить об этом, всё ненужное спадёт с тебя, как с лука шелуха.
Читать дальше