Вероника Тутенко: Первые из индиго

Я окончательно убедилась, что связалась с сумасшедшим, и, если начать возражать, конца обсуждению проекта не будет.

– Но как же… – подыграла я. – Спонсоров искать буду я, а доход, значит, поровну?

– Вы можете взять бОльшую часть, – милостиво согласился Чевычелов, надеясь, видимо, на мою совесть, – на своё усмотрение.

– Но спонсоры… Когда они узнают, где золотое дно, они ведь могут обойтись и без нас и не отдать нам нашу долю.

– Да, могут и кинуть, – согласился Чевычелов и, к огромному моему облегчению, раздумывал о чём-то до тех пор, пока райцентр не остался позади, открыв нашим взглядам сначала поля подсолнухов, а потом ещё большее чудо – сбившихся посреди другого, заброшенного, поля, белых цапель.

– Они прилетели с Украины, – со знанием дела определил Чевычелов.

– А вы откуда знаете?

– Я, знаете ли, Инга Николаевна, как-никак по образованию учитель биологии и географии.

– Интересные науки, – похвалила я искренне, так как комплимент относился к субстанциям, непосредственного отношения к моему вынужденному спутнику не имеющим.

Явление цапель было настолько прекрасным и неожиданным, что походило на видение, и чтобы впоследствии убедиться, что это не так, я схватилась за фотоаппарат.

– Вы хотите разместить это фото в газете? – нахмурился Чевычелов.

– Да. А что? – насторожилась я.

– Но могут приехать браконьеры, и вот эта красота, – обвёл белых птиц обеспокоенным взглядом, – станет чучелами.

– Да, Вы правы…

– Они танцуют, – закатил глаза Чевычелов. – Наверное, ему, и правда, слышалась музыка.

О таких говорят, «не от мира сего», но я-то от этого мира, и мне хотелось поскорее закончить репортаж. Но, конечно, слишком спешить было тоже ни к чему, когда вокруг обступал, уж простите за пафос, близкий неведомый мир.

– Хотите верьте, Инга Николаевна, хотите – нет, но это место принесёт нам однажды богатство, – продолжал Чевычелов. —Здесь никто иной, как Соловей-Разбойник промышлял, дорогу к Киеву честным людям преграждал, – заговорил по-былинному.

– А вы откуда знаете?

– Хм!.. – с превосходством взглянул на меня. —

…у той ли-то у Грязи-то у Чёрноей,

да у той ли у берёзы, у покляпыя,

да у той ли у речки у Смородины,

у того креста у Леванидова

сидит Соловей Разбойник

Одихмантьев сын.

Вот здесь он и сидел, – показал на старый дуб с большим дуплом у тропы, по которой мы шли к дому таинственного Генерала.

– Может быть, и в том доме живёт Соловей Разбойник, скрываясь за прозвищем Генерал?

– Неужели вы не знаете, что здесь раньше было славяно-русское поселение? – проигнорировал мою колкость Чевычелов.

Я, действительно, что-то слышала об этом, впрочем, не вдавалась в подробности.

З аброшенный яблоневый сад, где уже наливался солнцем белый налив¸ плавно переходил в дубраву, начинающуюся в огромном овраге, который издали можно было принять за пропасть, но не за бездну, а этакий подземный лес, который тянется кронами в наземный мир и даже к небу. А, может, звёзды и сами с присущим им любопытством заглядывают в поросший дубами овраг, как в колодцы, хоть и не могут усилить, отражаясь, мерцание.

– Пришли, Инга Николаевна, – гордо показал Чевычелов на грядки с капустой, тянувшиеся к старенькому одноэтажному дому, как будто посадил их сам.

– Здесь, явно, кто-то живёт, – озвучила я то, что было итак очевидно, хотя отсутствие в доме дверей и стёкол в окнах утверждало обратное.

Правда, внутри в одной из комнат обнаружился совсем ещё новый диванчик с красной обивкой и пожелтевший рисунок, сделанный, по-видимому, чёрными чернилами, в простой деревянной рамке, изображавший в гордый профиль даму в шляпе и с веером.

Больше никаких примет жизни, кроме пустых вскрытых консервных банок, мы с Чевычеловым не нашли.

– Интересно, кто эта дама? – заинтересовался вдруг он, хотя лицо не было чётко прорисовано, видимо, художник писал портрет не с натуры, да и был, скорее, любителем, но Чевычелову хотелось играть в детектива. – Может, жена… Но значит, она жила не здесь, иначе все бы знали о ней… Н-да, не слишком подходящий интерьер для генерала. Скорее, беглый заключённый…

Я промолчала в ответ, и в этой тишине отчётливо хрустнула ветка.

– Тссс! – зашипел мой спутник, хотя в этом не было надобности, и, крадучись, направился к двери.

Я последовала за ним.

– Яблоко упало, – разочарованно поднял Чевычелов спелый плод – настоящее наливное яблочко, только блюдечка с золотой каёмочкой не хватало. – Но вы ведь тоже слышали шаги?