Роберт Шляпников: Линзы

Ведь, это было единственное существо на свете, которое воспринимало его всерьез и которому, можно было поведать все секреты и обиды. Слезы, навернулись на глаза и громкие рыдания разорвали тишину пустого дома.

Наплакавшись вволю, он принялся готовить уроки. Вдруг что-то необъяснимое, непонятное, неощутимое появилось в комнате. Свет ярко освещал все углы, никого и ничего постороннего не наблюдалось. Однако ЭТО находилось тут. Животный, дикий ужас обуял его, ноги и руки отказывались повиноваться. Даже голову невозможно было повернуть. Так замерев с выпученными глазами, он просидел, казалось целый час. Вдруг, странички в учебнике математики, стали сами собой переворачиваться, причем вначале медленно, а затем ускоряясь. Перед глазами начал появляться текст и когда среди букв стало вырисовываться его имя, он упал в обморок.

Очнулся Шурик в своей постели, рядом, сидел здоровенный дядька в белом халате, оказавшийся врачом. За его плечами маячила встревоженная и усталая мама. Вернувшись домой, и найдя сына без сознания, она сразу же вызвала скорую. Врач уже минут пятнадцать пытался объяснить ей, что мальчик очень впечатлительный и смерть пса, таким образом повлияла на него. О собаке рассказали соседи. «Вот видите, мы уже очнулись. Ну, здравствуй дружок.» – Улыбнулся ему дядька. «Физически мальчик вполне здоров, просто очень эмоционален. К тому же держит все переживания в себе. Лекарства я Вам выписал, принимать три раза в день перед едой.»

После бульона, принесенного прямо в кровать. После горьких слез, поцелуев и причитаний мамы, он заснул спокойным крепким сном. Следующее утро оказалось гораздо лучше вчерашнего кошмара. Солнце, не по-зимнему яркое и теплое светило через белый тюль, вырисовывая его причудливый узор на противоположной стене. Обои в комнате Шурика были голубого цвета и очень гармонировали со снегом, лежавшим в палисаднике. Дорога, правда, уже утопала в грязи.

Сегодня, он, к своему великому удивлению, не уронил очки. Улыбка, игравшая на его круглом лице, вызвала умилительную слезу у собравшийся на работу мамы. Поцеловав его на прощание, она сообщила, что всю неделю ее сын будет дома. С классной руководительницей она договорилась. Это был рай. Про вчерашнее просто не хотелось вспоминать. Настоящее своим благополучием приятно вдавливало в мягкие подушки.

Вообще-то он был очень послушный и исполнительный мальчик. Затопить печку, прибраться в доме и во дворе, прополоть огород – эти хозяйственные обязанности у него всегда получалось делать вовремя и довольно успешно. В свободное время он не играл в компьютер, не читал книг, не интересовался футболом. Высшим наслаждением для него было – лежать на больших, пуховых, купленных мамой, специально для любимого сына, подушках и мечтать. Как только он закрывал глаза, череда мультипликационных картинок проплывала перед ним. Он мог менять их местами, замедлять, или просто выкидывать. Режиссер сидел где-то глубоко в мозгах. И, как и зачем это происходило, невозможно было понять, да и не надо было. Это просто приносило несказанное удовольствие.

Так он лежал до обеда. Автоматически сработал будильник. Роль послушного мальчика, а иной он не знал, заставила его встать и подогреть еду, оставленной заботливой мамой на плите. По включенному телеку, который как у всех стоял на кухне, ничего интересного не показывали. Доев, так любимые им котлеты, он помыл посуду и опять пошел в кровать. Полный желудок не позволил предаться сладким мечтам, а заставил провалиться в бездну глубокого сна, как только Шурик коснулся головой подушек.

Проснулся он от внезапного толчка изнутри. Что-то в голове требовало вспомнить вчерашнее. И это что-то было довольно настойчиво. Но память, ах, эта человеческая память поставила свое безоговорочное вето. Она просто не позволяла прокрутить недавнее прошлое, так как это было опасно. Может быть опасно для жизни. И он всеми фибрами своей молодой души чувствовал, что это так. Эта внутренняя борьба продолжалась около двух часов. Затем он решительно встал и пошел заниматься хозяйственными делами. Ужасно недовольный тем, что не удалось «посмотреть мультики». Так он обычно называл свои фантазии. Физическая терапия успокаивала. Он опять впал в свое естественное состояние «воспитанного мальчика», которое просто не предусматривало каких-либо внутренних противоречий.

Усевшись у окна, Шурик стал наблюдать, как их сосед, дядя Саша, производит ремонт калитки. Помогали ему в этом двое друзей собутыльников, специально вызванные, для этого сложного и утомительного дела. Вначале они приняли, как положено по сто.