Михаил Качан: Люба-Любовь. Потомку о моей жизни

Отнеся воду домой и заполнив вёдра, стоявшие в сенях, девочка вернулась к подругам, жаждущим тоже поносить коромысло с вёдрами. К коромыслу выстроилась большая очередь. Девочка была доброй и никому не отказала. Люба тоже встала в длинную очередь.

Её очередь дошла только к вечеру. Она наполнила водой оба ведёрка и гордо принесла их домой на коромысле.

Она была очень удивлена, когда ей попало от мамы за то, что она ушла за водой утром, а вернулась только к вечеру.

Вскоре немцев от Ленинграда отогнали, 29 января 1944 года блокаду города полностью сняли, и Берта Абрамовна с детьми начала готовиться в обратный путь.

Было известно, что в Ленинград пускают только по специальному вызову. Стремление вернуться было таким сильным, что, не имея вызова, все три семьи (Штернов старших с Соней, Швабских и Берты с детьми) в мае 1944 года тронулись в сторону дома. До Бежецка, стоящего на реке Молога, доехали пароходом. Дальше не пускали, нужен был вызов. Вызов каждая семья должна была получать самостоятельно. Они поселились в помещениях случного пункта и стали ждать документы, от кого, кто.

Но тут пришла беда. Берта вышла из дома и не вернулась. Её искали несколько дней, но найти не могли. Приходили какие-то люди и просили отдать им детей – Любу и Володю.

И вдруг случайно, в какой-то очереди услышали разговор. Женщина рассказывала о том, что её попросила больная из больницы купить продукты. Её начали расспрашивать, и оказалось, что эта больная – Берта. Оказывается, у неё был брюшной тиф. Она потеряла на улице сознание, и оказалась в больнице.

Наконец, получила вызов в Ленинград семья Лены. Вызов им прислали родственники мужа Лены – Гриши Швабского, а он сам в это время лежал в госпитале в Алма-Ате. В июле Швабские уехали из Бежецка в Ленинград и вновь поселились в своей комнате на 5-й Красноармейской ул.

У Берты вызова не было, и ждать ей было нечего. Поэтому она с детьми поехала вслед за ними, на авось. Единственный документ, который у нее был – справка, что её муж служит в Львовской области.

Пока она ехала до Бежецка, она показывая эту справку, объясняла, что она с детьми едет к мужу. Этой бумажки оказалось достаточно, чтобы сняться с места и доехать до Бежецка. Но для въезда в Ленинград она не годилась.

В Павловске Берту и её детей сняли с поезда, как и многих других, не имевших пропуска.

Пришлось заночевать в Павловске. Им сказали, что они могут переночевать в царском дворце, где в огромном бальном зале ночевало довольно много народу.

Во время войны немцы разместили во дворце отдел полиции безопасности и СД. А 6 января 1944 г. во дворце случился пожар. Так что, у зала был довольно плачевный вид.

Любочка помнит эту ночь. Они расположились у стены, достав из узлов вещи, которые использовали вместо матрасов и одеял. Было холодно. На дворе стоял, видимо, сентябрь, и они мерзли. Окна были заколочены фанерой. Зал был освещен только топящейся буржуйкой, стоявшей посреди зала. Берта не знала, чем накормить детей, на что Люба ей сказала:

– Мама, у нас есть пол луковицы и горсть пшена. Я сварю супчик.

На буржуйке была одна конфорка, на которую Люба поставила маленькую кастрюльку. Это была та самая кастрюлька, которую мама в последнюю секунду пихнула в узел, когда они эвакуировались из Ленинграда, со словами:

– Пригодится, Володе кашу варить.

Теперь в ней Люба хотела сварить суп.

Крышки у кастрюльки не было, и кто-то дал маленькую крышку, которая еле держалась на кастрюле. Эту крышку Люба время от времени снимала тряпкой, чтобы помешать варево. Крышка была очень горячей, а тряпка была грязной и вонючей. В какой-то момент крышка перевернулась, и тряпка оказалась в супе. Есть такой суп было уже невозможно, и его пришлось вылить. Так и легли спать голодными.

На следующий день, Берта попросила разрешения съездить в Ленинград за тёплыми вещами, и ей дали пропуск на 10 дней. С этим пропуском она приехала на завод им. Ленина, где работала до войны лаборантом в химлаборатории. На заводе было некому работать, и её тут же оформили на работу.

Съездила Берта и на Шлиссельбургский пр. 4/4 напротив Александро-Невской лавры. Это был адрес их двухэтажного дома, на втором этаже которого они жили до войны. Она убедилась, что их комната в коммунальной квартире, была свободна. Комната была забронирована (военнослужащие имели на это право), и в ней никто не жил. Хотя было много случаев, когда люди вселялись и в забронированные квартиры.