Михаил Качан: Люба-Любовь. Потомку о моей жизни

Тётя Соня, приехав в Актаныш, сумела устроиться на работу. Она работала то ли в детском доме, то ли в госпитале. Любочка помнит, как на каком-то концерте самодеятельности Соня танцевала.

Ей было в ту пору года 22—23. Она окончила французское отделение иняза, и конечно, работы по специальности в Актаныше не могло быть.

У тёти Лены денег было больше, чем у Берты. Во-первых, она их не теряла, как Берта, во-вторых её муж Гриша Швабский посылал больше, чем мог послать Любочкин отец. Поэтому у семьи Швабских было чуть больше возможностей купить продукты, чем у Берты, и тётя Лена иногда подкармливала их, как могла.

Присылала изредка Берте продуктовые посылки и Юдифь, жена брата Берты Израиля, которая со своими детьми была в эвакуации на Урале.

Любочка запомнила один печальный случай, связанный с едой. Однажды тётя Лена пригласила всех на борщ.

– Возможно, говорит Любочка, – это было в день приезда бабушки, дедушки и тёти Сони.

Тётя Лена наварила большую кастрюлю борща. Все сели за стол и приготовились есть. Но когда открыли крышку, увидели таракана. А когда пошевелили ложкой борщ, оказалось, что в кастрюле тараканов очень много.

Тараканий борщ есть не стали. Так и остались голодными.

Наверное, первая зима была самая трудная. Личные вещи, захваченные впопыхах с собой в эвакуацию, закончились, больше продавать или менять на продукты было нечего, надо было работать, чтобы заработать хоть немного денег на покупку продуктов и в оплату хозяйке дома за угол.

Теплых вещей они с собой не взяли, ведь обещали, что война быстро кончится, – думали к холодам вернуться домой. Любочка на улице мерзла, руки и ноги коченели, и их приходилось оттирать. Да и дома было холодно. Хозяйка топила печь в основном соломой. Заслонку закрывали раньше времени, чтобы сохранить побольше тепла. Это приводило часто к тому, что все угорали. Любочка помнит, как они сидели в мороз на крылечке и глотали свежий воздух.

Я специально посмотрел, какова токсичность угарного газа и нашел следующую цитату:

При содержании 0,08% СО во вдыхаемом воздухе человек чувствует головную боль и удушье. При повышении концентрации СО до 0,32% возникает паралич и потеря сознания (смерть наступает через 30 минут). При концентрации выше 1,2% сознание теряется после 2—3 вдохов, человек умирает менее чем через 3 минуты.

Угарный газ сохраняется в клетках в течение длительного времени, причем в клетках происходят необратимые изменения. Он губительно действует на все процессы энергообеспечения организма. Могу засвидетельствовать, что у Любы очень высокая чувствительность к угарному газу: при малейшей его концентрации в воздухе, её тошнит и рвёт, она теряет сознание. Мне, к сожалению, пришлось в этом убедиться в самом начале нашей совместной жизни, да и потом иногда бывало.

Любочка помнит, что голодно было всё время, но особенно голодной была первая зима, когда единственными продуктами был хлеб, немного крупы и жиров, выкупленных по карточкам. Она помнит, что ей часто приходилось ложиться спать голодной.

Конечно, она сразу повзрослела. Дети военной поры, познавшие голод и лишения, быстро становились взрослыми. Разумеется, она понимала далеко не всё, но быстро научилась варить суп из того, что было в доме. Немного крупы – уже суп. Одна картофелина – прекрасно. А если ещё удавалось достать головку лука – уже праздник.

Вскоре только она и была поваром в доме. Мама ей полностью доверяла. Есть капуста – вот и щи. Достали свёклу – варила борщ.

Так Любочка в свои семь лет стала маленькой хозяюшкой в доме. Научилась варить и экономить продукты, если это было возможно. Потому что завтрашний день спланировать было нельзя: то ли мама принесёт что-нибудь, то ли ничего не принесет.

Любочка впоследствии рассказывала нашей дочке, а потом и каждой внучке, когда они были маленькими, про один день из своей жизни – про свой день рождения 3 марта 1942 года.

Весь день она ничего не ела, еды никакой не было. А вечером две дочери их хозяйки сидели напротив нее на лежанке и, болтая ногами, ели горячий хлеб с маслом. Аромат только что выпеченного хлеба невыносимо разжигал аппетит, масло слегка подтаяло на горячем хлебе. Физически ощущался во рту вкус этого хлеба с маслом. Смертельно хотелось откусить от ломтя хоть маленький кусочек, ведь за весь день маковой росинки во рту не было.