Наталья Семёнова: О серьёзном и курьёзном. повести и рассказы

Чтобы взволновать кровь, распалить воображение подружки, и тем самым подтолкнуть к поиску спутника жизни, я красочно описывала ей свои постельные сцены с мужем. Послушать меня, так мы еженощно сгорали в вулкане страстей, хотя это происходило не так часто, и полыхала, как Везувий, только я. Вася, подобно костерку из сыроватых поленьев, разгорался постепенно и, на мгновение ярко вспыхнув, угасал окончательно. Со временем мы достигли гармонии в интимных отношениях, а пока что свой рассказ я дополнила информацией из книги немецкого сексолога (эту потрёпанную книжечку я купила в магазине букинистики).

Подружка слушала меня с огромным интересом, разрумянившись, сверкая глазами, иногда роняя восторженные фразы: «Обалдеть!», «Восхитительно!», «С ума сойти!». Но только я умолкаю, как она говорит с пафосом:

– И я с Петей могла бы познать такое наслаждение. Бог даст, он ко мне вернется. А не вернется… Что ж, буду нести крест пожизненного одиночества. Безропотно и беспечально. Я уже счастлива тем, что люблю его.

Шли годы. Мои родители переехали жить в город, к бабушке. Коленька, старший из моих (уже троих) детей оканчивал школу, а Галка всё оставалась одинокой и целомудренной.

– Как все-таки непостоянна любовь мужчины, – однажды сказала она. – Её и любовью не назовешь. Сколько их, соколиков, кружило вокруг меня за эти годы, а как поймут, что я крепкий орешек, так сразу в сторону. Разбежались мои женишки, обзавелись семьями, – в ее голосе, кроме иронии, мне почудилась досада. – Ну, да мне все равно. Если я решила быть однолюбкой, останусь такой до смерти.

Последняя фраза меня удивила: однолюбами бывают в силу особого эмоционального и душевного состояния, но никак не из принципа.

Это были 90-е годы… Наш колхоз-миллионер разваливался, как семья, хозяин которой – прежде толковый и рачительный – запил-загулял, пуская на ветер всё, десятилетиями в поте лица нажитое. Появлялись и рушились фермерские хозяйства, растаскивались или ржавели трактора, сеялки, бороны, инвентарь, коммуникации. Молодежь покидала родные места. Прекрасная кирпичная школа, построенная перед самым развалом Страны, пустовала на добрую половину. В домах были перебои с водой, светом. Зарплаты, пенсии разом обесценились. Описывать разруху, обнищание и растерянность моих земляков можно бесконечно. Как многие из них, я осталась без работы. Васе повезло. Во главе небольшой бригады он подрядился строить птицеферму частной компании, урвавшей за бесценок изрядный кус колхозной земли. В это время мы продали наш дом. К вырученным грошам добавили солидную сумму, подаренную родителями (дай Бог им здоровья!), и купили в городе двухкомнатную квартиру. В один день мебель, домашний скарб, я, дети и старая собака Кнопа переехали на новое местожительство. Вася, переночевав с нами, вернулся в село достраивать птичник. Проживал он и столовался у моей подружки.

Прописав семью, оформив в школу младших детей (Коля теперь учился в техникуме), я устроилась на работу, а вечерами занималась ремонтом квартиры. Дел – невпроворот, в родное село некогда съездить. Сотовой связи еще не было, и поговорить с мужем я могла только с телеграфа. Я звала его домой, поторапливала, а он каждый раз отвечал приблизительно так:

– Чтобы достроить объект, мне нужно от силы недельку. Но сердцем я уже дома с тобой и детьми, Машенька. Считай, что я на полпути к вам.

Находиться на полпути к цели характерно для Васи. Он и работал вполсилы, и зарплату получал по трудам. Чтобы дома ни сломалось: тумбочка, пылесос, телевизор – собственноручно разберет на детали, а ремонтирует эту вещь кто-нибудь другой. В силу своей несобранности и лености муженек комплиментами меня не баловал, а по части нежного флирта и фривольных шуточек был и вовсе медведь. Мысленно он, может, и зажимает меня в укромном уголке и шепчет что-нибудь игривое, или восхищается моим новым платьем, но пока от замысла перейдет к делу, наступает неподходящая ситуация или мое кокетливое настроение улетучивается. Чёрти что (думаю или говорю я), бирюк ты, бревно бесчувственное, а не мужик! Я еще молодая, полная задора и огня женщина. Так замечай это не только по ночам. Мне, мол, нужно постоянное проявление твоей любви в словах и делах. Мою пылкую укоризненную речь Вася понимал буквально и деловито уточнял, что нужно сделать для моего спокойствия. Вот такой «топорный», без всякого намека на лирику, характер. А характер взрослого человека переделывать, гнуть под себя бесполезно. Только нервы потреплешь. Поэтому лобовые атаки я заменила тактикой выжидания, убеждения и поощрения мужа еще не заслуженными похвалами. И ведь многого добивалась!