Наталья Семёнова: О серьёзном и курьёзном. повести и рассказы

В библиотеку я ходила вместе с Галкой (подруги – не разлей вода!). Мы ступали, образно говоря, в огромный человеческий мир, уместившийся на полках длинных и высоких, под потолок, стеллажей. Казалось, к нам отовсюду неслись голоса литературных героев: «Прочитайте о нас, узнайте о наших судьбах! И о нас! И про нас тоже!». Книги мы подбирали на свой вкус, обсуждали сюжеты и поступки персонажей, а расходясь во мнениях, бурно спорили.

Мы строили далеко идущие планы и учились с рвением. В будущем я себя видела способным хирургом, а когда моя фантазия достигала пика, – профессором медицины с мировым именем. Галка готовилась к дипломатической миссии и, безупречно зная английский язык как школьный предмет, занималась еще дополнительно. Учительница предупредила подружку, что путь к её мечте тернист и долог: после института придется поработать на более скромной должности, чем консул, а тем паче посол, и зарекомендовать себя с лучшей стороны, «выделиться» из многих.

Галка горделиво посмеивалась:

– Я настырная, как бычок. Копытцами упрусь в землю, рожки выставлю – и вперед, пока не добьюсь своего.

Набрав хорошую скорость для дальнего полета, мы, увы, даже не взлетели. Ни начитанность, ни грандиозность замыслов, ни амбиции нам не помогли, когда на нашем пути стала могучая сила, именуемая Первой Любовью. Кавалеры у нас появились одновременно в десятом классе. Петр был наш, местный. В армии он сдружился с парнем из сибирского поселка, который после службы приехал работать в наше богатое и гостеприимное село. У подруги с Петей сразу сложились романтические отношения, а там и я с Васей-сибиряком угодила в сладостные тенета. Неведомых прежде восторгов обрушилось на мою голову (равно, как и на Галкину) столько, что обучение вдали от дома, в разлуке с любимым, казалось тягостным недоразумением. Однако мы с Галкой божились друг дружке, что наша ближайшая цель – учеба и только учеба! А ветер перемен дул всё настойчивее. Едва мы получили аттестаты об окончании школы, нас засватали возлюбленные. Отныне я мечтала о замужестве, как альпинист о прекрасной горной вершине.

«Подумаешь, институт! – усмехалась я в предвкушении свидания с Васей. – Никуда он от меня не денется. Вся жизнь впереди».

Этими мыслями я ни с кем делилась. Галка и без слов видела меня насквозь. Мама до поры до времени ни о чём не догадывалась. Прежде она жила в городе и работала в краеведческом музее. Выйдя замуж за колхозного механика (моего папу) и переехав в село, она лишилась общества образованных знакомых, интересной работы – словом, пожертвовала многим ради своей любви. Из-за этого, полагаю, мама была не вполне счастлива. А мне, как она считала, и жертвовать ничем не надо: следуй, мол, первоначальному замыслу, а остальное придет в свой черед.

Как-то я прихорашиваюсь перед трюмо. В зеркале отражается моя гладкая улыбающаяся рожица, а рядом, резко диссонируя, – усталое и хмурое лицо мамы.

– Куда собралась? – спрашивает она.

– С Васей в клуб, на танцы.

– В институтах приёмные комиссии работу заканчивают, а ты всё по свиданкам да танцулькам бегаешь! Возьмись за ум. При хорошей специальности будет тебе верный кусок хлеба и почет. А за Васю не переживай. Если любит по-настоящему, выдержит все ваши разлуки. Да и не в Америку ты поедешь учиться.

На другой день я отправила документы на медфак городского ВУЗа…

До экзаменов оставалось дня два. Накануне моего отъезда сидим мы с Галкой на лавочке, щелкаем семечки. Поблизости утки расхаживают, среди них красавец-селезень.

– Значит, Машуля, ты собралась грызть гранит познаний. Это хорошо. Просто замечательно, – сказала Галка то ли с завистью, то ли с иронией.

– Надо будет, и мрамор с железом сгрызу, – ответила я с вызовом. – В отличие от тех, кто слова своего не держит.

В ответ Галка так быстро лузгает семечки, что шелуха змейкой ползёт из её рта на подбородок и падает в подол. А на лужайке – суматоха. Селезень стал домогаться утки, а она, крякая, нырнула в кусты. Он кинулся к другой утке, и та покорно распласталась под ним.

– Добился своего. Не с той, так с другой. Вот такие они мужики, – вытерев платочком рот, сказала Галка и принялась за новую порцию семечек. Нам по семнадцать лет. Мы обе верим в возвышенную чистую любовь. И вдруг – такое высказывание!

– Может, твой Петя и «такой», а моего Васю сюда не приплетай! – возмутилась я.

– Я не про наших ребят говорю, а вообще, – чуть сконфузившись, пояснила Галка. – Пойми, свято место пусто не бывает. Ты вот попрекнула меня, что слово не держу. Ну, сдержу, тоже поеду учиться. А женихов своих на кого здесь оставим? Они нам еще не мужья и свободны, как ветер. И не думай, что сватовство очень обязывает. Даже в старые богогояз… богобоязненные времена разрывали помолвки, плюя с высокой колокольни на поруганную честь девушки и её родни, – говорила она вдохновенно. – Даже благородные дворяне вели себя чёрти как, когда им было выгодно. Вспомни Кити из «Анны Карениной». Как она терзалась, чуть не померла, когда разонравилась Вронскому! Правда, он ничего ей не обещал и даже ни разу не поцеловал, не считая лобызания ручек. Но это этикет, голая формальность. Тогда хоть тресни, а поцелуй даже иссохшую клешню древней старухе, если она из высокого рода, а не какая-нибудь крестьянка вроде нас с тобой. И Кити считалась опозоренной только потому, что мечтала да не стала женой Вронского. А мы с тобой, в отличие от нее, не просто мечтаем, а конкретно засватаны! Невесты мы с тобой и должны вести себя соответственно, а то сраму не оберешься.