Юрий Моренис - Кулинарное чтиво. Вкусная повесть о любви

– У нас все есть. – Торопливо ответил Толя. – Не отвлекайся, рассказывай!

– Про что я тут? Ага, про противень… Так вот, Катерина, эта ведьма, поставила его, в разогретую до ста восьмидесяти градусов, духовку минут на двадцать. Я, как шпион, украдкой на термометр посмотрел и время засек. У них там красивые часы на кухне. Вроде ваших, под «Гжель»…

– Женька…

– Не отвлекаюсь, потому что дальше – страх…

Он отправил в рот кус омлета и принялся тщательно его прожевывать, при этом закатывая от восторга глаза. Толя и Тоня наблюдали за ним с ласковой ненавистью. Рассказчик Евгений Ольгердович был классный – умел держать паузу.

– В чем страх? Пока это мясо томится в духовке, на плите, соответственно в кастрюльке, жарятся четыре очищенных яблока на сливочном масле.

– Я сейчас умру! – Воскликнула Тоня. – Это еще зачем?

– Что, трепет обуял? – Мефистофельским голосом спросил Женька. – Не напрягайся, ща не то еще будет! Катя, как самая настоящая чародейка вдруг говорит: «О! Яблоки уже мягкие». И начинает сыпать туда три столовые ложки муки, две минуты пассирует… Я ж, как тайный агент, все фиксирую… Добавляет туда почти стакан яблочного сока, точнее три четверти, и четыре ложки сахарного песку.

– Ложки чайные?

– Ага… Скажи еще, кофейные… А столовые не хочешь?!

– Толя, у этой истории нет счастливого финала. Все должно закончиться трагедией. – Сказала Тоня.

– Варит на слабом огне, пока не загустеет. Мало того, добавляет туда, в кастрюльку, столько же, как яблочного сока, сливок для взбивания и издевается надо мной еще пять минут.

Женька скорбно вздохнул и, видимо жалея себя, затолкал в рот кусище омлета. Тоня, при всех своих переживаниях, тоже не отставала. Толя пил кофе и курил сигарету.

– За это время и мясо поспело. – Продолжил повествователь. – Катя, фея…

– Злая фея?

– Сама ты злая… – Возразил Женька и тут же спохватился. – Но красивее ее в сто раз.

– Продолжай. – Милостиво разрешила Антонина.

– Катерина разрезала его на куски. Выложила соус в тарелки и окунула в него мясо. На бело-розовых царских простынях покоилось смуглое волшебство с совершенно обалдевающей темной хрустящей корочкой.

– А на вкус как?

– В тот вечер, я еще раз чуть не свалился со стула. Если первый раз – от шока, то во второй – от желания полететь!

– Сказочник! – Засмеялась Тоня и захлопала в ладоши. – Браво, Женя! Надо эту «свинину под малиновым соусом» попробовать.

– Заметь, на все про все у Катерины ушло не более получаса.

Анатолий курил и почему-то скептически улыбался.

– Хоть и полчаса, – сказал он, – а все же, блюдо разового приготовления. Иначе говоря, для выпадения гостей в осадок, что ты, Ольгердыч, успешно совершил. Но к «технике пира» это почти не имеет отношения. Пир – не обязательно изобилие яств.

Женька с недоумением воззрился на друга.

– Интересно, а что?

– Твое собственное состояние. Пир можно закатить с брикетом плавленого сыра и банкой килек в томате.

– Ясно. Такие пиры – в каждой подворотне. Сидят бедолаги на корточках и квасят подо что ни попадя.

– Я тебе – бедолага?

– В студенчестве все мы бедствовали…

– Отнюдь… Буквально несколько лет назад. Занесло меня однажды в маленькую умирающую деревню, в которой каким-то чудом сохранилось «Сельпо»… Знаешь, такой смешанный магазинчик – «Масло – гвозди». Понятно, ни масла, ни гвоздей там не было, зато водки – вдосталь. Куда ее всю выпить трем ветхим бабкам? А еще в этом «Сельпо» наличествовали плавленые сырки и вышеупомянутая килька. Прошу обратить внимание, меня занесло туда не одного, а в компании с прекрасной и знатной дамой, перед которой лицом в грязь ударить никак невозможно.

Евгений Ольгердович глянул на Антонину. Она улыбалась загадочной улыбкой Джоконды.

– Дело случилось к вечеру, аппетит следовал за нами, как тень. Приобретя оные скупые продукты, мы расположились на ночлег в одном из утлых домов, на который мы положили глаз на предмет загородной виллы. Пришло время накрывать столы, то есть, выпивать и закусывать. Но ты знаешь, нажираться и чавкать – не мой стиль. Тем более – дама! И тогда…

Толя в азарте выскочил на середину кухни и широко раскинул руки, словно демонстрируя апартаменты роскошного дворца.

– Вообрази, Ольгердыч! Поздние густые сумерки, небо в лоснящихся звездах, а соловьи, как хор Свешникова… Моя Помпадурша, взойдя в помещение, отерла пыль с табуретки, уселась на него в гордой позе и мизинцем не шевелит! Мол де, вы меня, милорд, доставили, имеете право делать со мной, что хочете , но сначала заслужите это право.