Александр Никонов - Я иду к тебе, сынок!

– Командир взвода спецподразделения старший лейтенант Куганов. Извините – служба. Прошу предъявить документы.

Маша протянула проверяющему приготовленный паспорт. Он пролистал его, быстрым взглядом сверил фотокопию с оригиналом, спросил:

– Куда следуете, гражданка Святкина?

– К родственникам, – не моргнув глазом, соврала Маша. – Если хотите, я и адрес их дам.

Старлей недоверчиво покрутил головой, усмехнулся и вернул паспорт. Потом взглянул на Виктора, но Виктор вдруг сказал:

– Послушай, старший лейтенант, давай выйдем на минутку.

Старлей серьезно взглянул на него и ответил:

– Ну что ж, я не против.

Через открытую дверь Маша видела, как Виктор что-то шепнул проверяющему на ухо и показал какой-то документ. Старлей его бегло просмотрел, кивнул Виктору головой и пошел дальше. Виктор вернулся в купе радостный, даже возбуждённый, и, потирая руки, сказал:

– Скоро должны поехать. Это обыкновенная проверка. Сами понимаете, сейчас в поездах разные люди ездят: и наркоторговцы, и воры, и бандиты. Развелось их…

Словно в подтверждение его слов, внутри вагона что-то хлопнуло, словно по соседству кто-то мухобойкой прихлопнул муху. А через несколько секунд раздались невнятные крики и короткая автоматная очередь. Маша с Виктором приникли к окну. Снаружи поднялась суета, забегали солдаты, бээмпэшка взревела двигателем, выпуская из выхлопной трубы клубы черной гари, и, развернувшись, помчалась к голове поезда. Из-под вагона, в котором ехала Маша, метнулась чья-то фигура в зелёной куртке и пистолетом в руке, которая что-то истошно кричала на незнакомом ей языке. Пригибаясь, мужчина побежал к лесочку в низине, растопырив руки и виляя задом. Вот у его ног закипел снег, и сразу же вслед за этим до Маши донесся звук, словно кто-то наступил на сухие орехи, и они защёлкали под ногами.

Беглец захромал, потом, уцепившись рукой за правую ногу, упал и закричал что-то грязное и ругательное. Он крутил головой, будто ища чьей-то помощи, а потом, вращая бешенными, безумными глазами, искривил рот, закричал «Аллах акбар» и выстрелил из пистолета себе в рот.

Маша понимала, что находиться у окна опасно, что первая же случайная пуля могла угодить и в неё, но она наблюдала за этой трагической развязкой словно завороженная. Она воспринимала своё купе местом в кинозале, окно – экраном, а все происходящеё за ним – кинобоевиком. И лишь когда она увидела развороченный затылок мертвого кавказца и покрасневший от крови снег, словно на него кинули горсть рябины, Маша отпрянула от окна и задрожала – такой трагический миг от жизни к смерти она наблюдала впервые. Виктор не замечал её переживаний, он спокойно наблюдал за всем происходящим. Маша ещё подумала: «Вот настоящий мужик, ничего не боится». Виктор наконец подал голос:

– Всё-таки ушёл, гад. А вон ещё такие же.

Маша боязливо выглянула в окно и увидела, как солдаты волокут двоих мужчин к БМП, а следом за ними несут большие узлы и чемоданы.

– За что их? – спросила Маша.

Виктор в упор взглянул на неё и жестко сказал:

– Между прочим, такой штучкой, которая у него была, убивают людей. Извините, Маша, просто мне ваш вопрос показался глупым и неуместным. Вы посмотрите, как процветает сейчас преступность: и рекет, и убийства, и фальшивые авизо, и захваты заложников. И в основном этим занимаются кавказцы, и чеченцы в том числе. Республика не работает, только веселится, пляшет да поёт. А на войну нужны деньги, и деньги большие. А где их взять? Вот и превратили Чечню в рассадник преступности.

Маша молчала до самой Прохладной, удручённая недавно происшествием. Это была большая узловая станция. Уже на окраинах города во всём чувствовалось приближение большой беды и тревоги. Все подъездные дороги были забиты солдатами и военной техникой: танками, бронемашинами, грузовиками, тягачами с пушками. Они, как муравьи, текли в одну сторону, туда, в Чечню, на Восток. А в обратную сторону, из города змеились ленты троп и дорог, по которым подальше от войны уходили беженцы. Они шли пешком, ехали на повозках, запряженных лошадьми, мулами, ослами, даже верблюдами, на личных машинах с горбами на крыше, на грузовиках и тракторах с прицепами. Многие толкали перед собой тележки, груженные скарбом и малолетними детьми. Кто-то гнал скотину.

Виктор печально глядел на этот исход, а потом сказал:

– Заметила, Маша, здесь одни русские беженцы, чеченцев совсем мало.

– Заметила. А почему?

– Потому что все русские бегут на Ставрополье, в Осетию, а чеченцы – к братьям по вере: в Дагестан, в Ингушетию. Видать, побаиваются русских.