Исмаил Гасанбейли: Несостоявшаяся смерть

Душа его тогда отвернулась от этих людей, он даже не нашел что сказать. Правду говорят, палец покажешь, руку сожрут по локоть. Пусть бы гнили себе, еще и всякие слухи пускают обо мне, думал он, лежа в барокамере, хорошо бы побыстрей выбраться отсюда, напортачат без меня там, опять же совершенно не задумываясь о смерти: был уверен, что вытащат, ведь вытащили же, когда он запретил вывоз овощей на рынок, чтобы все как один вышли копать мандрагору, и разъяренные крестьяне, догнав его машину вместе с эскортом, вывалили на них сто пятьдесят восемь грузовиков свежего редиса, сорок три грузовика помидоров и шестьдесят восемь многотонных рефрижераторов зелени, огурцов, баклажанов, чеснока, зеленого лука, винограда и инжира, да так, что никто ни за что бы не догадался, что под этой горой из фруктов и овощей могут находиться люди.

Хорошо, что один из сопровождающих его министров, на восьмой день их пребывания под подгнивающей массой каким-то чудом добравшись до рации сквозь смесь овощей и фруктов, сумел сообщить о случившемся компетентным органам, которым понадобилось всего три дня, чтобы их вызволить. За эти одиннадцать дней крестьяне успели беспрепятственно вывезти весь урожай овощей и фруктов. Ему же удалось даже это обстоятельство обернуть себе на пользу, записав весь вывезенный урожай в счет государственных поставок, но прежде он наградил спасшего всех министра высшим орденом, так как им оказался министр здоровья, и назначил его еще и министром связи.

Крестьян-злоумышленников тогда так и не нашли, оказалось, что все они были в масках, а на их машинах стояли поддельные номера, а вся его свита и вся резиденция долго пахли свежей, но слегка подгнившей зеленью. Чтобы в дальнейшем подобные вещи не повторились, он запретил всякую работу на личных участках, а когда запрет не помог и люди умудрялись выращивать фрукты и овощи на крышах и даже на подоконниках своих домов, издал указ об использовании всех без исключения крыш и подоконников для выращивания мандрагоры. В результате многим даже не приходилось выходить из дома, чтобы копать этот диковинный корнеплод, можно было это делать, почти не вставая с постели.

Но ландшафт и климат Острова были такими, что невозможно было сажать мандрагору везде и всюду, оставались места, непригодные для ее выращивания, а голь-то на выдумки хитра, и люди нагло пытались использовать эти земли под овощи и фрукты. Какая-то война получалась, ей-богу, откуда столько напористости, кто их подговаривал, кто подсказывал, он так и не смог тогда выяснить, но сделал такой ход, что одним ударом всех заткнул за пояс, перекрыл всем кислород, очередным указом отвел все оставшиеся пустыми земли, кроме государственных трасс и железных дорог, под виноградники.

Конфронтация с народом его вовсе не радовала, но и любви никак не мог дождаться. Народ попался упрямый, совершенно не желал быть им очарованным, все иронизировал над его проектами, анекдоты о нем сочинял, слухи продолжал распускать, выращивал и выкапывал мандрагору и собирал виноград только по принуждению, да и вообще вел себя, как заправский оппозицонер.

На самом деле в то время у него большего противника, чем собственный народ, не было, и он не мог понять, как это так получилось. В любви же нуждался, и нуждался очень остро, большое начальство его ценило, сажало в президиумы, в пример приводило, разрешало фотографироваться рядом с собой, но все это было не то или не совсем то.

Главное понял незадолго, буквально лет за шесть-семь, до попадания в дурацкую барокамеру, когда из уст одного телевизионного деятеля услышал откровения по поводу того, что снятие с себя всевозможных обязательств перед людьми, местом, где родился, родителями и даже собственными детьми делает человека свободным, возводит его над толпой. В том деятеле он тут же узрел нужного себе человека, но и в словах его нашел значительно больше смысла, чем тот в них вкладывал. Он понял: чтобы быть над людьми, властвовать по-настоящему, надо освободиться от оболочки, которая делает тебя обычным человеком. И обнаружил к своей догадке множество подсказок чуть ли не во всем, что его окружало. В дальнейшем эти подсказки находил, вспоминая когда-то услышанные или прочитанные сказки и мифы. Не зря же столько внимания в человеческой истории уделяется всевозможным темным силам. Да, как правило, они преподносятся как нечто негативное, нехорошее, иногда и вовсе как абсолютное зло, но это, скорее всего, для толпы, массы, для управляемых. А для таких, как он, тут явно заложен иной смысл. Сбросив с себя – внутри себя, конечно, – путы всевозможных условностей вроде добропорядочности, оставив потребление тех же чести и совести толпе, более того, сделав эти понятия главенствующими для нее, да и для тех, кто возомнил себя патриотом, интеллигентом, оппозиционером или кем-то там еще, можно получить качественно другую силу, качественно другое превосходство.