Саша Виндичанская: Карты веером. повести и рассказы

И он тоже сказал, что не встречал таких, и Евлалия пала. Тем более, что Тео исповедовал православие, и таким образом не подпадал под осуждение, как бездуховный.

Отец Наум благословения на брак ей долго не хотел давать. И даже, по-моему, не дал.

Евлалия поставила условием жизнь в Тавриде, и Тео согласился. По профессии он, к радости Евлалии, оказался музыкантом: преподаватель гитары. Но в Тавриде стал работать на курсах иностранного языка.

И зажили они в трех комнатах с мамой Евлалии, ее братом с женой и ребенком, и тут же присоединился доселе отсутствующий папа, узнавший об экзотическом зяте. И началось..

Евлалия, желавшая искупить вину перед церковью, очень много времени уделяла посту и молитве, уклоняясь довольно часто от исполнения супружеских обязанностей. К этому она пыталась склонить и Тео – ну, нравилось ей молиться, часами стоять на службах, в иные дни питаться лишь чаем с сухарями и чувствовать при этом, что все правильно и хорошо… Для человека непривычного это кажется безумным и бессмысленным преувеличением

А дома – теснота и непривычные запахи, грязь в подъезде. А на работе – десяток молоденьких блондинок, которые не видели никогда ни греков, ни англичан. А о святости брачных уз слышали, но забыли.

Не помню уж, какого рода там были ссоры и скандалы, по-моему, Тео-таки поддался какой-то искусительнице… И вроде собирался уехать с ней в Лондон. Но – о неожиданность! – искусительнице не дали заграничный паспорт из-за какой-то досадной помехи. И денег на билет у нее тоже не было!

И Тео уехал. В город Лондон, где у него было несколько домов, т.к. помимо гитары занимался и недвижимостью. По телефону он прорычал, как живой, настоящий медведь :

– Приедешь – хорошо, не приедешь – как знаешь. А то я прямиком попаду в ад!

Евлалия хотела было снова уйти в монастырь, но тут уж отец Наум топнул ножкою, потряс бородкою и погрозил пальчиком:

– Ты что, мать моя, себе думаешь? Брак – это тебе на всю жизнь теперь. Поезжай за мужем и делай все, что он скажет.

И Евлалия поехала. И живет в Лондоне уже более двадцати лет. Тихо и спокойно.

Была драма: она очень хотела купить домик возле монастыря в Тихвине и приезжать туда изредка; уж очень тоскует она по родине… Дала деньги настоятелю на покупку земли и строительство, а он их растратил.

Была трагедия: она родила мертвую девочку. И больше детей у них не было.

Но живут они согласно и без ссор.

Оба преподают. Евлалия – в католической школе для мальчиков, Тео – в обычной школе, где все больше мусульмане, и ходят с ножичком в кармане… Евлалия – активный член церковной общины и много лет была рядом с митрополитом Антонием Сурожским – кто в теме, тот знает. Она записывала все его проповеди; это были единственные видеокассеты у нее в доме – записи проповедей митрополита Антония.

Откуда я знаю? Мы были у них – уже четырнадцать лет назад. Они нас принимали очень тепло – особенно, если учесть, что мы приехали с трехмесячным ребенком (поэтому я и помню, сколько лет назад!)

Жарили мясо на огне в маленьком садике с голубыми ёлочками, ездили в Кент, в замок, где Генрих Восьмой убивал своих жён. А Евлалия все жаловалась: как она хочет в Россию, какой Лондон депрессивный, и как шумны и бестактны английские греки и их родственники.

Наша общага была местом интереснейшим, и даже москвичи с удовольствием проводили в ней время, а некоторые незаконно подселивались, наслаждаясь свободой отношений и непрерывно-прекрасным творчеcким общением. В одиннадцать ночи запирали репетитории в подвальном этаже, на кухнях наступало оживление, и запахи струились по длиннющему коридору. После полуночи садились ужинать, беседовать и слушать музыку. А дальше – как сложится.

Иностранные студенты играли не последнюю роль в этом стиле «around the clock».

За изучением новых рецептов на кухне происходило знакомство с испанским языком – подавляющее большинство составляли латиноамериканцы. Некоторые способные и упорные выучили язык до беглого разговорного, а самые выдающиеся – до прекрасного профессионального переводческого. И даже устроились на работу в Мексике и Аргентине – конечно, в первую очередь, из-за профессионального уровня исполнительства – но и знание языка сыграло роль…

Ну, и, конечно, было дело: некоторые наши девушки безумно мечтали о том, чтобы создать семью с горячим латинским любовником. ездить с ним в разные страны, носить модные вещи и попробовать наконец манго и пассифлору. Bообще, мексиканцы и аргентинцы выглядели, как теперь бы сказали, прикольно: смуглые, в джинсах и с запахом хорошего одеколона…