Саша Виндичанская: Карты веером. повести и рассказы

Окно в спальне сделали в виде иллюминатора – на память. И она родила – не знаю, кого и сколько. Помню только фотографию, где она в открытом купальнике с огромным животом. Фотография шокировала все наше родственное общество.

Что было дальше – тоже не имею понятия, потому что Римма с мужем вскоре разошлась, и Стелла автоматически выпала из сообщества.

А я… некоторое время питала надежду, что они расстанутся.

– ???

Потому что Мартин как-то передал мне привет и сказал, что следующий раз приедет и обязательно женится на мне!

Героиня данной истории познакомилась на фестивале молодежи и студентов, куда нас отправили «добровольничать», с одним из делегатов – греком-киприотом из Великобритании. Симпатия была взаимной, но так и осталась платонической, поскольку Евлалия панически боялась КГБ, а остальные ее всячески поддерживали в этом, применяя старинную мантру: он уедет, а тебе здесь жить…

Я знаю дословно содержание бесед Евлалии и грека – опять же из-за того, что переводила.

Вспоминая ее облик тех лет, я думаю о тоненьком деревце, нежном, что шевелит листочками неслышно – какой бы это ни был штамп в описании девушки. Несовременный маленький рост, негромкий голос, невероятно скупая мимика, старомодная одежда.

Вернее, любой хит сезона выглядел на ней устаревшим. Очень высокие требования к себе и окружающим. Мне с ней тяжело было дружить: я все время чувствовала, что за мной наблюдают и ожидают только хороших, высокоморальных поступков.

А ведь всё в жизни давалось ей с трудом, словно камень катила в гору, в постоянном напряжении. Например, в консерваторию она поступила с пятого раза, хотя была не хуже других.

…я спросила:

– А если бы не поступила и в этот раз?

– Приехала бы снова.

Помню, как она сломала ногу и ездила на такси на лекции одного говнистого профессора, требовавшего стопроцентного присутствия. Тем не менее, оказалась единственной, кому он поставил тройку, тем самым лишив стипендии на полгода.

Такими были и ее лирические отношения: она тяжело сходилась, тяжело расставалась. Но при этом обладала наивностью и даже легковерием. Этим пользовались разные аферисты от мистики, обещавшие научить Евлалию летать и раскрыть ей третий глаз и заземлявшие ее через присоединение к батарее центрального отопления.

Я видела, как она обдумывает слова и конструкции, наматывая на палец прядь на лбу. Как набрасывает текст крупными буквами и зачеркивает. Как она говорит: медленно, но идеальными, отшлифованными предложениями.

И вот, представьте – круглый и кудрявый Английский Грек видит нежное акварельное существо – он покорен.

– Скажи ей, что я никогда не встречал таких девушек..

Ранее я описывала безумные страхи Евлалии при мысли о том, как подобное знакомство испортит ей жизнь и карьеру, и то, как посылки и письма от Английского Грека приходили на адрес комитета комсомола консерватории. И как в конце концов пришло письмо, в котором Грек сообщил, что встретил другую прекрасную девушку… (и снова пришлось читать чужие письма, но в этот раз – с разрешения адресата)

Евлалия после этого влюблялась, но непродолжительно и с досадными последствиями. Очень резко увлеклась православием, к сожалению, с уклоном в общество «Память», и потому наше общение перестало быть интенсивным. Потом Евлалия взяла очень трудную тему диплома и не осилила.

Уехав на родину в Тавриду, приезжала иногда в Москву для встреч с руководителем, пыталась найти какую-то работу в дальнем Подмосковье, чуть не усыновила детдомовского ребенка, а потом рассказала мне, что ее духовник – довольно известный в то время отец Hаум из Лавры – благословил ее уйти в монастырь Тихвинской иконы Божьей Матери,.

Она туда уже съездила и с неожиданным юмором рассказала, как спросила, где можно помыться. На что какая-то матушка ей сердито ответила: вот уж, простигосподи!…святые отцы не мылись, а тебе-то зачем?

Но – бес попутал! Перед тем, как покинуть мирскую обитель, Евлалия возжелала съездить и посмотреть город Лондон. Тогда уже началась перестройка, и она послала письмо Английскому Греку с просьбой о приглашении. Грек приглашение прислал, и Евлалия поехала.

Вот вы, наверное, думаете: они встретились, и старая любовь возродилась из пепла!? …Нет, нет, и нет!

Две недели Евлалия осматривала достопримечательности, убедилась в британской бездуховности и – опять бес попутал! – по какой-то маловажной причине решила остаться еще на дополнительный срок. И вот тогда, уже буквально перед отъездом, она познакомилась с кузеном Грека, тоже греком, тоже кудрявым, тоже кругленьким, как медвежонок Паддингтон. По имени Тео.