Сергей Север - Ничейный миллион

– Что ж, дорогое ворье, раз уж нас здесь так много, думаю, вы не будете против, если я внесу немного «освещенной» ясности. Другими словами – давайте знакомиться, господа! – произнес коротко стриженый молодой человек у стены, убирая руку с выключателя. Оказалось, все это время он стоял возле входа и единственный из всех присутствующих остался незамеченным. Катя сразу его узнала, это был еще один ее одногруппник – Игорь Бутовский. Помимо него и Семеновой в помещении находилось четыре человека. В дальнем углу с широко распахнутыми ошарашенными глазами неподвижно стояла девушка небольшого роста с длинными каштановыми волосами. С ней Катя не была знакома лично, но часто видела вместе с Бутовским. Звали ее Оля Вельветова, и она была участницей рок-группы Бутовского, играла на электрогитаре. С Игорем, вероятнее всего, ее связывали исключительно дружеские отношения. За Олиной спиной прятался с гораздо более напуганным видом еще один будущий рекламщик – Вадим Земцов, человек неприятной наружности и робкого характера. Он тоже постоянно крутился возле Бутовского с друзьями. Притом за какие-то заслуги все окружение Игоря его терпело, хотя своим поведением и чертами характера он во многом напоминал Писарева. У оригинально декорированной в античном стиле лестницы со слегка растерянным видом, весь в пыли лежал тот самый блондин из кафе, что обещал Писареву помощь, который, собственно, и наделал столько шума, рухнув со ступенек. Самым впечатлительным же, тем, кто грохнулся в обморок, придавив собой Семенову, оказался не кто иной, как сам Писарев. Все присутствующие, кроме по-прежнему бессознательного Писарева, с небольшой долей осторожности приблизились к центру гостиной, образовав некое подобие круга, и стали впиваться друг в друга оценивающими взглядами. Стояла полная тишина. Дело повернулось круто. Все-таки у этой самой леди, именуемой судьбой, неплохое чувство юмора…

В самый обычный подъезд самой обычной Архангельской «хрущевки», сильно запыхавшись, вбежал вполне заурядный парень лет двадцати. Как ветер, перепрыгивая огромными шагами через две, а то и три ступеньки, он взлетел на четвертый этаж и без остановки затрезвонил в дверь сорок седьмой квартиры. Спустя секунд десять терпения не хватило, и парень забарабанил кулаком. Еще через десять уже призывал хозяина квартиры впустить его:

– Игорь! Игорь, открой! Это я – Земцов! – слова сопровождались ударами ног и свободной рукой по двери. Второй же рукой парень упорно давил на звонок. – У меня к тебе дело! Очень важное! Открой, пожалуйста!

Неизвестно чем бы все это закончилось, как злополучная дверь все же отворилась. На лестничную площадку нехотя в домашнем халате и тапочках вышел коренастый молодой человек примерно того же возраста, что и его незваный гость. Впрочем, возраст, наверное, был единственной общей чертой этих людей. Скорее, даже наоборот – один был точной противоположностью другого. Вадим Земцов был худощав, невысокого роста и с довольно сутулой осанкой. Лицо его постоянно покрывала россыпь красных прыщей. Маленькие серые зрачки его глаз быстро бегали по сторонам, долго не фокусируясь ни на одном месте, словно парень постоянно пребывал в каком-то суетливом состоянии. Вот и сейчас, разговаривая с Игорем, он смотрел то на перила, то на стены, то на тускло мерцающую лампочку накаливания под потолком. И лишь изредка бросал взгляд на собеседника. Игорь Бутовский же, наоборот, был статен, высок, прекрасно сложен. Явно поддерживал свою форму в одном из тренажерных залов города. Кроме того, был весьма хорош собой, что, конечно, не оставалось без внимания слабого пола. В характере Игоря чувствовалась полная самоуверенность, пожалуй, даже избыточное честолюбие. Отсюда и в этой неожиданной встрече с Земцовым, он, еще не отошедший ото сна и оттого прищуриваясь, смотрел на оппонента с изрядной надменностью.

– Чего тебе, Лягушонок? – обратился он к Земцову, которого прозвали так из-за его как будто приквакивающего смеха.

Вадим вообще редко смеялся. Может, из-за своей скромности, а может, и из-за закомплексованности, просто-напросто стесняясь своего непроизвольного выражения радости. Но если уж был уличен, то окружающих переполняла эйфория не столько от шутки, от которой рассмеялся он, сколько от производимых им звуков.

– Дело есть! Я кое-что выяснил! Запустишь меня? Тебе надо это увидеть! – начал Земцов в своей рассеянной манере, отрывками быстро выговаривая фразы.