Сергей Павлович: Как я украл миллион. Исповедь раскаявшегося кардера.

Моя жена уверена, что эта книга посвящается ей. Мама считает, что я написал свою историю потому, что не могу сидеть сложа руки, и потому, что пытаюсь разгадать головоломку, которая не дает мне покоя уже много лет. Мой лучший друг убежден, что я ненормальный, раз рассказываю такое. Что я даже в тюрьме жажду славы и хочу напомнить о себе в том мире, в реальность которого с каждым днем все меньше верю. Мой редактор думает, что я надеюсь на помилование…

Эти люди хорошо меня знают, понимают и порой читают мои мысли. Но правда заключается в том, что эта книга написана для тебя и только для тебя. Я не такой идиот, чтобы верить, что меня, трижды судимого, виновного по всем статьям, особо опасного и т. д., возьмут и отпустят. И я не лицемер, чтобы писать здесь, что заслуживаю этого.

Я буду сидеть десять лет. Моя красавица жена, скорее всего, бросит меня. Мой любимый дед, который меня воспитал, умрет, так и не увидев меня на свободе. Мать состарится, больше от горя, чем от возраста. Для друзей я стану призраком, с которым не о чем говорить и как-то неловко делиться радостью от рождения ребенка или впечатлениями от путешествия. Я сам изменюсь, стану психом с желтой кожей и плохими зубами. Моральным уродом, нервным, злым и жестоким. Мою жизнь уже не спасти и не изменить. Но твоя судьба может быть другой…

Меня зовут Сергей Павлович. В Сети меня многие знают как PoliceDog, panther[757], Fallen Angel, diplomaticos. Говорят, я украл $36 млн. Куда бы ты потратил такие деньги? Возможно, с миллионами твоя жизнь была бы особенной, яркой и счастливой? Ты мог бы сделать свою самую сумасшедшую мечту реальностью? Я тратил деньги иногда бездарно, иногда очень умело. Самый красивый способ расстаться с деньгами — это, конечно, женщины. Но самый приятный и, наверное, правильный — стать Санта-Клаусом. Спасти жизнь тяжело больному человеку, оплатив ему операцию в Германии, маме — новую машину, племяннику — компьютер и скутер, маму своей герлфренд отправить в сказочное путешествие к океану, туда же — маму своей бывшей герлфренд. Дать в долг, зная, что не вернут. Исполнить чью-то мечту иногда приятнее, чем свою… Такие мелочи, но я скажу: клево быть Сантой. А лежать на нарах и смотреть в облезлый потолок пятнадцать часов в сутки — совсем не клево. Но я лежу и смотрю… В этот момент мне плевать, что меня арестовали, что я в камере с еще тринадцатью зэками, что меня могут «закрыть» на многие годы. Не страшно. Хочешь — верь, а хочешь — не верь.

Наверное, в тот момент мозг благополучно эвакуировал меня из той ситуации, в которой я оказался. Я ничего не слышал и не видел вокруг себя. Вместо серого потолка перед глазами была картина: Дима выглядывает в окно, Катя у стола молча режет хлеб, Фидель рассказывает какой-то анекдот и пытается снять со стены голову кабана… Открывается дверь, и заходит этот мент, а с ним еще четверо в штатском… «Добрый вечер»… Вот и все… Я раз за разом прокручивал в голове этот момент: «Добрый вечер»… А что это значит? Что вообще все это значит, почему я здесь?! То есть понятно, что «вор должен сидеть в тюрьме», но я был так осторожен… Я был суперосторожным Сантой!

Возможны два варианта: первый — я все-таки ошибся. Второй — меня кто-то сдал. В горле застрял комок. Если кто-то меня предал, то это мог быть только близкий человек. А значит, нет. Это невозможно… Я закрывал глаза и вспоминал: последние сделки, клиенты, дампы, PIN-коды… Где я мог проколоться? Чем больше я лежал под серым потолком, тем больше начинал верить в предательство. Я, как Агата Кристи в каминном детективе, подозревал каждого. А детектив у нас действительно получался каминным. В этот момент («добрый вечер») я доставал шампуры с готовым шашлыком из камина. И все, кто в этот «добрый вечер» был на даче, так или иначе крутились в гостиной возле огня.

Мы были в деревне Липень в 100 километрах от Минска. Наша дача — крайний дом на улице. За ним начинался бесконечный лес с дикими кабанами и лисами, где мой дед всю жизнь служил лесничим. Это была дача моей девушки Кати. Мы уже жили в столице, но в Липень постоянно мотались. Как же я любил эту дачу…