Дмитрий Муравский: Блеск

А чего стоят пассажи, в которых автор повествует о выходе в свет концертного альбома Иды Дубельт с записями её легендарных выступлений. Каждая композиция описывается с невиданной щепетильностью. Это – лучшая попытка передать музыку словами за всю историю мировой литературы. Первый саундтрек – ария под названием «Европа 18 18 Так в древнегреческой мифологии звали дочь финикийского царя, которую похитил Зевс в обличье белого быка. » – и первый звездопад изысков. В голосе исполнительницы чувствуется зной тропиков. Ей больно и страшно расставаться с родными пенатами. Куда уносит её златорогий бык? Боги, услышьте стенания девы, услышьте! Тягучие рулады дрожат, словно раскалённый воздух на горизонте. Ах, взыграло ретивое 19 19 В народной поэзии так называют сердце. , взыграло. Так поёт томная, шафрановая Тоскана, так поёт вещее сердце арфы, так поёт солнечное сплетение солнца. Звуки фортепьяно, просачивающиеся сквозь густое меццо-сопрано, колеблются подобно траве на ветру. Слова песни тают в обжигающих диапазонах её голоса, смысл их отходит на задний план, расщепляется под напором колоратуры. Остаётся лишь звук, совершенный, неугасимый звук… И так композиция за композицией: оратории, оперетты, ариетты. Автор смакует каждое слово, каждую букву, каждую запятую и доводит читателя своей головоломной, густолиственной прозой до текстуального опьянения.

При всём при этом книга не лишена головокружительной динамики. Динамический аспект представлен жизнью Иды Дубельт, в которой пытается разобраться её любопытная дочь. Немаловажную роль играют записки, найденные последней в парижских апартаментах матери, – фрагментарные мемуары, прерванные внезапной кончиной мемуаристки. В дневнике были собраны бесчисленные любовные интрижки певицы, изложенные ею с блестящей иронией и неподражаемым накалом чувств, – забавная компиляция романтических вечеров, бурных ночей в пентхаузах, горьких разлук и слёзных нескончаемых походов к венерологам. Бедолага подхватывала все заразы, какие только известны медицине. Ламентации тянулись страницами и содержали тошнотворные подробности о всевозможных экземах, грибках, волдырях, шишках, везикулах и кондиломах, описанные чуть ли не с любовным трепетом. Особенно её донимала одна непреходящая интимная язвочка, дающая о себе знать при ходьбе. Зачастую приступы чесотки наступали прямо на сцене, в середине выступления. Это был ад. Ида до боли сжимала руки в кулак, напрягала полные бёдра, становилась на носки, в нетерпении переступала с ноги на ногу и прикладывала нечеловеческие усилия, чтобы её голос не задрожал. Зрители принимали выступавшие на глазах певицы слёзы за глубокое проникновение в сюжет оперы, за полёт души исполнительницы, переизбыток чувств, не подозревая, что причиной этих слёз являлись вещи куда прозаичнее. После таких горе-выступлений Ида пулей бежала в уборную – пудрить носик.

В перерывах между концертами она устраивала местные ванночки с травяными настоями, горстями глотала антибиотики и бегала по аптекам в поисках волшебных мазей. Свирепые боли внизу живота не давали спать. Сидя на краю кровати с балдахином, морщась от блуждающих болей, Ида слушала ночные пения мартовских котов за окном. Подолгу она с грустью изучала в зеркале свои воспалённые жерла, будто полагая, что от бесконечного смотрения всё как рукой снимет, но облегчения не наблюдалось. Каждый поход в туалет превращался в экзекуцию. Доктора, вздыхая, советовали изменить образ жизни, подумать о воздержании, но это ей было не под силу. Каждый раз, когда удавалось выкорчевать омерзительную, на редкость живучую инфекцию, как очередной молодчик (Хуан или Педро) дарил ей в комплекте с незабываемой ночью новую, ещё более гадкую.

Автор скандального романа не раз обвинялся в «оскорблении читательской аудитории и пощёчине морали», в излишнем натурализме, но количество проданных книг росло и росло, так что критикам пришлось сменить гнев на милость. Ведь что ни говори, а с точки зрения стилистики роману не было равных. Что же сделало его столь популярным? Анна сделала глубокий вдох, поправила забранные в хвост волосы и медленно выдохнула. Безжалостность обличения, шок, интрига и в то же время непревзойдённая эстетика, таинственность, романтика, глубина. Вот, что жаждет публика. Вот, чего не хватает в фотографиях Анны. Всё созданное ею прежде – лишь невнятная прелюдия к…

К чему? Девушка разводила руками. Перед ней была пустота, вакуум, чистый лист. Вчерашняя выставка лишь пополнила список успешных промахов. Работы, представленные на ней, являлись экспериментальным переплетением нескольких художественных течений: минимализма, абстракционизма, ломографии. В числе прочего, наличествовали фотографии иронично-комического характера: норвежский пейзаж с заснеженным взгорьем, на склоне которого валяется пустая баночка из-под солнцезащитного крема; кариес на зубе в форме сердца; татуировка с надписью «Life goes on» 20 20 «Жизнь продолжается» (англ.). на шее девушки, стоящей возле гроба во время панихиды. Тем не менее, забавный кроссовер 21 21 Смешение разных стилей (англ.). пришёлся по вкусу лишь немногим. Через пару дней Анна несомненно наткнётся на какую-нибудь статейку, в которой её назовут «мастером мыльного пузыря». Нужна новинка. Нужна интрига. Нужны частности, дикие, пробирающие до мозга костей частности. А ведь кого ни возьми – артиста, учёного, лифтёра, примерного семьянина —, личность состоит из неописуемого множества деталей. Подбирая подходящие пазлы, можно воссоздать цельную картину. Если сделать каждый снимок частью биографии…