Дмитрий Муравский: Блеск

Сегодня я вдруг вспомнила о тебе. Не подумай, я вспоминаю о тебе каждый день, но сегодня яркость реминисценций вскружила мне голову. Твоё лицо было совсем рядом, я ощутила твоё дыхание на своей щеке. Мне хотелось убежать куда подальше и удариться в слёзы. И я бы убежала, если бы не тот тип. Жалкое существо, по сути. Избалованное, горделивое и толстокожее. А я ещё питала иллюзии на счёт шейхов. Статус как-никак. Представь, он предложил мне работу. Если б не нужда в деньгах, отказалась бы. От одного его вида мне становится не по себе. Он похож на того ублюдка-смертника. Как бишь его? Ибн или бин? Один чёрт. Собственно, они все на одно лицо, и души у них, готова поспорить, тоже на одно лицо.

Что-то я растеклась по древу. Села не на ту электричку мысли. Возвращаюсь к началу. Итак, спрошу ещё раз: помнишь ли ты то утро? Мы сидели у меня на балконе: кофе, круасаны, весеннее солнце. Не стану говорить за тебя, но меня в тот день грело сразу два солнца: одно вверху, другое напротив. Стояла волшебная погода. Лёгкий ветер перебирал струны волос. По улице тянулось шумное шествие: пестрели радужные флаги, музыка била по ушам, дородные мужчины танцевали в розовых стрингах. Ты раздражённо закурил, бормоча что-то под нос, а я… Я смеялась. Люблю гей-парады. Они поднимают настроение. Фонтанирующая радость, экспрессия сердец… А затем наступила тишина. По небу едва заметно плыли летающие тарелки облаков. Под балконом ворковали голуби. Я высыпала им крошки от круасанов. И тогда ты вдруг спросил меня: «Если бы тебе сказали, что ты можешь сделать последний снимок в своей жизни, чтобы ты сфотографировала?» Вопрос застал меня врасплох. Я растерялась, мысли зароились в голове. Минута, вторая… но я так и не смогла дать ответ. «Да ладно, это я так…» – и ты затушил сигарету в стоящей на столике пепельнице. Но, знаешь, с тех пор твой вопрос не давал мне покоя. Я долго ломала голову, вплоть до сегодняшнего дня. И вот, наконец, я знаю ответ: тебя.

Года два назад свет увидела очередная книга известного немецкого писателя Альдхельма Дюрра, на обложке которой красовалась фотография Анны – норвежский пейзаж с одиноким женским силуэтом у края скалы —, сделанная ею по просьбе самого автора, за что он отдал немалые деньги. Роман, повествующий о юной француженке, отправившейся на север Европы, чтобы исполнить последнюю волю своей матери – развеять её прах среди безмолвья фьордов —, стал бестселлером. Интернет кишел рекламой. На каждом шагу – в витринах, в руках читающих пассажиров подземки, на столиках литературных кафе – взгляд невольно натыкался на матовую обложку с мрачной панорамой безлюдных гор и элегичным заглавием – «Nordgedanken» («Мысли о севере»). Анна понимала, что люди покупали книгу не ради красивой обложки, а ради содержания, и всё же она испытывала упоительное чувство гордости.

Разумеется, чтобы сделать фотографию, Анне вовсе не нужно было ехать на отдалённый северный остров с вуаристическим названием 12 12 Имеется в виду остров Воар. , куда отправилась главная героиня романа. Она ограничилась континентальной частью Дании, хотя, по большему счёту, могла с таким же успехом использовать в качестве фона скалистые пейзажи итальянской Ривьеры, заменив южную цветовую гамму на холодную северную. Впрочем, Анна не разочаровалась в проделанном вояже, ибо Дания одарила её портами с пряничными домиками, одноликими замками с банальным полтергейстом и кисейно-зябкой природой гор. В знак признательности за сотрудничество Альдхельм Дюрр прислал Анне подписанный экземпляр своей книги.

Само произведение не оставило в Анне глубокого следа (к современной литературе она относилась крайне скептически). Скорее всего, мысль о нём и вовсе бы потерялась в беспрестанной суете будней, если бы не случай. Попивая утренний кофе перед экраном ноутбука, – вчерашняя выставка всё ещё эхом отдавалась в голове – Анна наткнулась на небольшую заметку в ленте новостей: стартуют съемки фильма по мотивам последнего романа Альдхельма Дюрра. Уже известен актёрский состав. Голубоватый свет от экрана равномерно освещал напряжённое лицо Анны. В комнате царил полумрак. Лучи солнца, проникая в гардинный зазор, мягко подсвечивали стоящую на туалетном столике икебану.

Несколько минут Анна сидела неподвижно. Затем, оставив свой кофе, будто в трансе направилась к письменному столу и принялась поочерёдно выдвигать ящики, забитые документами, портфолио и ненужными брошюрами. На дне одного из них она нашла её – маленькую книжицу со столь милой сердцу обложкой. История, занимающая около двухсот страниц и давным-давно изгладившаяся из памяти, вдруг отчётливо вырисовалась перед взором Анны. Полная странностей поездка столичной инженю Энн в далёкий край для выполнения пугающей миссии; не менее странная биография намедни погибшей матери, именитой оперной певицы, сомнительные подробности которой исподволь всплывают на поверхность и врываются в мир дочери; случайные (случайные?) встречи последней с эксцентричными знакомыми покойной дивы – театралами, игроками, космополитами и второсортными любовниками. Постепенно девушка видит, что блистательная жизнь её матери, ставшей горсткой пепла в голубоватой бронзовой урне, продолжается. Образ певицы, теплящийся в сердцах близких, поклонников и врагов, обретает самостоятельное бытие. Возвращаясь домой во Францию, дочь узнаёт, что на днях в Бельгии якобы состоялся прощальный концерт оперной звезды, признавшейся, что слухи о её гибели – очередная газетная утка.