Станислав Граховский - Бытиё моё. Рассказы и стихи о жизни

Прошло то время, когда я думал, что понимаю людей. Я их не понимаю и не знаю… да уже и знать не хочу. Потребность получить от меня большее с критикой моей неспособности этого, – самое доброе что можно было ожидать. Если нет, – месть и месть эта беспощадная. Мне можно было ни о чем не говорить и ничего не делать, чтобы уже стать в чем-то виновным. Ущемить все выступающие из меня грани моей когда-то многогранной личности и сделать меня круглым, убегающим ото всех, с кем приходится сталкиваться, вот к чему стремился каждый из моего окружения.

Вставай! Вставай! Не дело оно так сидеть. Дело надо делать. Меня наполняли ненужной верой в себя и людей. Того и тех, кто не нуждался в этом. «Тебе нужно верить и ждать!» Словно эхом неслось по моей жизни… верь и жди. При этом события, которые разворачивались вокруг только опровергали все виды вер. А ожидание было подобно наматыванию кишок на колючую проволоку. Люди не давали шанса думать о них хорошо, они не давали мне шанса быть их другом.

Что же я вижу? Вижу мир вывернутый наизнанку, со всей его личиной и подноготной. Но это уже не вызывает во мне бурю протеста. Это уже не вызывает жажду борьбы и крови. Даже своей, прикусив губу я уже не ощущаю. Я не презираю это, я отказываюсь. И пропасть как освобождение, как мнимая надежда на другой мир, с другими игроками, с другой верой, смыслом и целью всего этого.

Бодание мира не укрепило моих рогов, не создало во мне супермена. Это плохо не потому что они плохие, они просто не принимают тебя. Расцвет раздражительной слабости и ничего с этим не поделать. Каждая дверь создана для того чтобы быть закрытой. Даже узкий лаз или проход, который каждый раз кажется дорогой в рай превращается в чью-то ловко поставленную западню.

Мои желания могут исполняться только в случае преобладания их интересов. Причем последние составляют девяносто девять процентов, а мои один. И этот процент убивается в самом начале на корню. Желания порождают страдания. Гордый человек переполнен желаниями. Он хочет жить, любить, иметь, быть, относиться… прошло время желать и гордиться.

Но кто принимает всё это. Каждый простой человек, на деле оказывается очень сложным, непонятным, противоречивым. Он выдаёт на-гора такие перлы, что моя голова не может воспринимать их адекватно. И каждый из нас к сожалению, это не только характер, созданный воспитанием мам и пап, это и гены, которые постоянно лезут наружу, и влияние планет, и еды, которая тоже влезает в наше поведение, и результаты бессмысленной работы и отношения к ней, с которыми мы ежедневно сталкиваемся.

Я не могу это всё принимать, я устал это всё оценивать и рассчитывать хоть на малейшее изменение чего-то. Всё только уплотняется, сгущается и надрываясь стонет вокруг меня. Бесконечный гудящий хоровод. Может даже сотни хороводов, направленных в разные стороны. Вдохнуть свободно, это не здесь и не сейчас.

Смотрю в бездну, которая тоже не может стать избавлением. Она может стать только миром где я планирую остаться наедине с самим собой. Я планирую, но, когда это сбывалось. И уже в полёте, рассчитывая на скорый конец, я понимаю, что там на дне может быть сборище таких же как я.

Время замедлилось и остановилось. Я, переходя в другое измерение, в другой мир, в какой-то момент просто заснул. И в этом сне я находился в своём детстве, удивительном и красивом, и снова мечтал кем-то стать и подняться наверх, на самую вершину этого мира, чтобы вновь, словно ничего никогда не происходило, прокричать «Люди! Я люблю вас!»

Я… воевал в этих местах, до переезда на новую базу. Каждый камешек, каждый камешек знаком. Статуи, галерея, вид на горы и море. Здесь я… Здесь много чего я. Может кто надеялся на одно, а я на другое. Где я был? Был на войне? Просто воевал. Я воевал со своею жизнью. И изо в день приседал на одной ноге и записывал всё в специальный дневник. Спецшкола. Руководитель Андреич, служивший в разведке во время второй мировой. Он ни о чём никогда не спрашивал, а мы ни о чём и не говорили. Он всё знал до того как. Смотрит… и знает. Я встретился с ним через много лет. Ничего не говорили. Сразу было видно, что Андреич уже всё знал, просто осмотрев меня. Я был просто рад встрече.

Сейчас часто телевидение показывает те места. Мне не важен сюжет. Я знаю что-то большее, сокровенное. Здесь готовили к чему-то другому. Здесь я был реально наедине с самим собой. Я проходил стадии физиологического и психического созревания. Только так можно было, а по-другому нельзя.