Агата София - Серый морок дневного неба. Ad libitum, или От фонаря на коду. Маноромижор (сборник)

Ты не можешь навязываться – тебе это противно…

И тебе страшно даже подумать, что его молчание более чем красноречиво, а ты просто доверчивая фантазерка.

И как это должно, по-твоему, произойти?

Ты разожмешь ладонь, дунешь на ключик, и вот так, вдруг, в тишине квартиры раздастся его звонок?

Возможно… теперь уже возможно, ты позвонила бы ему сама, но у тебя нет номера его телефона.

Тогда зачем ты взяла ключ от квартиры, за которую надо платить в конце месяца, а твоей стипендии не хватит даже на треть оплаты?

Ты хватаешь телефонный аппарат, как злого вредного зверька, и ставишь его к себе на колени. Преодолевая капризное сопротивление спирали провода трубки, подносишь ее к уху и зажимаешь ее плечом.

Тебе мешает куртка, которую ты так и не сняла, но сейчас тебе не до этого.

Номер междугородной справочной…

Да, в кредит…

Твой номер…

Его номер… – это как раз то, что ты и хочешь узнать.

Фамилия абонента, имя абонента…

В его городе нет номера, зарегистрированного на него…

Ты – не сдаешься. (Ты, и… – не сдаешься?)

Как его отчество… (Ты даже не помнишь, откуда ты знаешь его отчество).

А вот такой абонент есть!

Запишешь ли ты номер?

Запишешь!

Соединить ли тебя сразу?

Конечно, соединить!

В трубке звенит высокой нотой женский голос…

Представляешься по имени-отчеству. (А что еще делать в такой ситуации?)

Его голос…

Все слишком просто.

Буднично.

От злости на «все» ты ехидничаешь, и это единственное на что ты сейчас способна:

– Привет! У меня в руках ключи от нашей новой квартиры, – выпаливаешь без запинки, будто репетировала эту фразу полдня.

Все!

Ты сказала это.

Теперь не дыши…

От его ответа зависит, какой жанр будет у твоего завтрашнего дня…

– Хорошо… Я выезжаю…

– …Когда? – моментально «сходишь с пьедестала».

– …Завтра же!

…В трубке давно уже короткие гудки, но ты слышишь это только сейчас. И только сейчас, кладя ее на рычаг, ты замечаешь грязную лужицу около своих сапог, которые ты так и не удосужилась снять. А потом ты видишь маму, в проеме комнатной двери, и ты видишь выражение ее лица.

Она смотрит на тебя так, как смотрят на незнакомого человека.

Тебе все равно – слышала она весь разговор или только его окончание. Ты говоришь, обращаясь то ли к себе, то ли к ней, только одно слово:

– Завтра!

[1] Музыкальный термин: переход из одной тональности в другую; изменение высоты звука.

Он смеется.

Он смотрит на тебя.

Это особый взгляд, когда долго, глаза в глаза, не отрываясь, без слов.

Этот взгляд, как солнце весной, ласковый и робкий, в нем таится обещание грядущего свойства: согревающего, обжигающего, даже испепеляющего.

Этот взгляд похож на грибной дождь, он появляется вдруг, просто из воздуха, с неба без единой тучки. Он не оставляет следов: никогда не знаешь, сколько он продлится – мгновение или…

Ты лелеешься в нем. Ничего, что нет такого слова, ты так чувствуешь – стоит ли ощущения укладывать в обязательные рамки правил.

Все вопросы, которые, признайся, ты и не осмелилась бы ему задать, так и остаются невысказанными. Какая разница, почему он не звонил, ведь он здесь, он смотрит на тебя и улыбается, даже смеется. Так смеется человек, который чувствует внезапное облегчение от того, что «плохое» прошло мимо, миновало его. Тебе этого довольно. Зачем искушать судьбу. Он говорит, что тебе не стоит так экономить на обуви – можно не летать, а просто ходить по земле.

Он говорит, что твоя одежда подозрительно оттопыривается в области лопаток.

Он говорит тебе о твоей эмоциональной расточительности… с выражением полного блаженства на лице.

…Окружающее будто примиряется с вами. Все сглаживается, совершенно без твоих на то усилий. Ты даже это не сразу осознаешь. Понимаешь однажды утром, что натянутая тетива внутри тебя ослабла, и напряжение, противным будильником громогласно трезвонившее тебе каждое утро… исчезло.

Понимаешь, что его руки, даже во сне властно притягивающие твое тело к его телу, обозначают, безусловную, и такую нужную тебе принадлежность.

И ты растворяешься в этой прелюдии пробуждения, ощущая его теплое дыхание на затылке. Лелеешься.

…Ты стоишь за занавеской у темного окна, смотришь на контуры зданий, составляющие угловатый остов города, поблескивающие вечерними огнями. В комнате тепло, но стекло холодное. Ты прикасаешься к нему пальцами. Подушечки пальцев замерзают. От них на стекле остаются следы, но очень быстро пропадают.