Мария Фомальгаут: Шляпа что-то замышляпа

Нет, торговец сворачивает в переулок к таверне.

Не он.

В книге написано, что Серж придет прямо сюда, в замок. Элизабет не понимает, как это – прямо сюда, в замок, как его пустят, неужели просто так возьмет и зайдет. Должн быть, и правда знатный человек будет этот Серж, приедет в карете со свитой, опустится на колени перед хозяином замка, господин барон, прошу руки вашей дочери…

В городе закрывают ворота.

Никто не придет.

Серж смотрит в окно, видит очертания маленького городка:

– Это и есть Таймбург?

Проводник подобострастно улыбается:

– Да, мы почти приехали.

– Отлично… а перекусить там есть где-нибудь?

– Разумеется.

Серж поеживается от осеннего холодка. Серж не завтракал, некогда было завтракать, надо было ни свет, ни заря ехать в замок.

Обещали замок.

И Элизабет.

Серж выходит на площади, оглядывает ряды повозок с лошадьми, извозчики бросаются к Сержу, куда вас довезти, совсем недорого…

Проводник кивает:

– До замка совсем недалеко.

Серж останавливается, чтобы купить немного еды, тут же спешит за остальными п дроге к замку…

Элизабет смотрит в темноту подступающей ночи.

Дорога пуста.

Приходи слуга, приносит манто, Элизабет кутается в мех, тут же отбрасывает дорогую накидку.

– Принеси… принеси мне книгу!

Слуга спешит.

Темнеет.

Поднимается над садом огрызок луны.

Серж останавливается у входа в замок, вынимает кошелек:

– Сколько за вход?

Человек у входа улыбается:

– Сколько вам будет угодно.

Серж отсчитывает монеты. Человек кивает:

– Благодарим вас.

Пожалуйста, моя госпожа.

Элизабет берет книгу, пролистывает страницу за страницей…

…от запретной любви Элизабет, дочери барона, и приезжего Сержа родится тот, кто спасет народы земли от звезды Полынь и конца света…

Элизабет вздрагивает, как она раньше не замечала этой строчки, или раньше этой строчки и не было, ведь книга постоянно меняется.

От запретной любви…

Сердце Элизабет сжимается в тревоге.

Серж поднимается в большую залу, разглядывает доспехи у входа, поднимает голову, чтобы увидеть причудливые своды.

Элизабет спускается с балкона в большую залу.

Никого нет.

– Он не придет сегодня, – шепчет Элизабет.

Может быть, завтра, моя госпожа, – говорит слуга.

– А это Элизабет, – говорит провожатый, – дочь барона.

Серж смотрит на Элизабет, чувствует, как ёкает сердце.

– Баронесса, значит?

– Не, баронесса, это жена барона. А дочь барона… – провожатый смущенно улыбается, – не знаю.

Элизабет видит Сержа.

На рисунке в книге пророчеств.

– Моя госпожа… – слуга осторожно показывает на страницу, – здесь появилась новая надпись… когда Серж прибудет в замок…

Серж вынимает смартфон, делает несколько снимков Элизабет. Снимки не получаются, как ни крути, а видно…

…Элизабет читает, – книга падает из рук, за книгой падает и её хозяйка, заливается слезами, светлые волосы извиваются на камнях пола…

…видно, что лицо восковое, а руки и вовсе пластиковые…

Серж замирает.

Смартфон падает на каменный пол, бегут трещины по стеклу.

Серж не замечет.

Люди уходят из замка, провожатый окликает Сержа, пойдемте, – Серж не слышит.

– Пойдемте… автобус ждет.

– А? Да-да, сейчас…

Серж бежит, второпях забывает смартфон, возвращается, подхватывает гаджет…

***

– Друг мой… вы не можете претендовать на наследство.

Меня передергивает. Так, началось. Осталось понять, что началось, происки Мердока или что похуже…

Откашливаюсь.

Спрашиваю как можно спокойнее:

– И… отчего же?

– Вы смотрели свою родословную?

– Да, я знаю её достаточно хорошо.

– А вы никогда не обращали внимания на годы рождения своих родителей?

Меня передергивает. Понимаю, что не помню. Вообще.

– А вы посмотрите… вот, – нотариус протягивает мне фамильное древо. Смотрю. Как можно спокойнее. Сейчас окажется, что покойный отец совратил покойную мать, когда ей не было и пятнадцати…

– Вот. Год рождения вашей матери. Тысяча пятьсот тридцать первый.

Вздрагиваю. Мне кажется, я ослышался.

– Год смерти вашей матери… да вы можете сами посмотреть…

Смотрю. Тысяча пятьсот семьдесят седьмой.

– А вы когда родились, друг мой? – спрашивает нотариус.

Начинаю вспоминать. Сейчас тысяча восемьсот тридцать девятый, мне двадцать три года, значит…

…в шестнадцатом году. Тысяча… восемьсот.

– И как же вы родились через много лет после смерти вашей дорогой матушки?