Мария Фомальгаут - Шляпа что-то замышляпа

– Ну… представьте себе наш мир от Большого взрыва…

– Почтенный Джамши, вы не ответили на мой вопрос про медузу.

– Так вот я вам и отвечаю, вы подождите… не бегите впереди паровоза, задавит.

Смех в зале.

– Ну, вот… Большой Взрыв, а от него расходятся разные варианты действительности. В одном из них наша вселенная вообще не сложилась, в другом осталась на уровне отдельных частиц, в третьем от человечества появился новый вид… Ну вот так, расходятся лучами…

– Лучами медузы?

– Вот-вот.

– Значит, медуза – это варианты реальности?

– Именно так.

– А другие медузы?

– Другие миры. Когда встречаются два мира, между ними начинается жесточайшая борьба, в которой побеждает сильнейший. Причем, в этой борьбе участвует не только сама медуза, но и все, кто живет на её кусочках реальности.

– Почему же в таком случае раньше мы не наблюдали ничего подобного?

– Очень просто. Все это время – от Большого Взрыва до наших дней – медуза росла, развивалась где-то в каком-то укрытии. А теперь проснулась, вышла из убежища в большой мир.

– Значит… нам нужно ждать новых нападений?

– К сожалению, да.

Перебираем трофеи. Хорошо сегодня потрудились, много трофеев захватили. Устали как черти, да и медуза, я думаю, тоже устала, бедная…

Перебираю трофеи, доставшиеся нам от того, другого мира. Сейчас бы все бросить и спать, спать, спать, да какое там спать, пока спать будем, эти все трофеи растащат. Эти… кто эти… не знаю, кто, какие-то лучники из одной из параллельных реальностей в нашей медузе. Вместе отбивались от сияющих треугольников из чужой медузы, вместе победили. Перебираю обломки, похожие на стекло, думаю, к чему можно приспособить…

– Ва-ва…

Это эти. Которые с луками и стрелами. Требуют, чтобы «стекло» отдали им. Еще пытаюсь объяснить, что так не делается, что делиться надо, делиться, не понимают они, что такое делиться. Понимаю, что пора браться за оружие…

Оставь.

Оборачиваюсь, смотрю на капитана.

– Оставь, говорю. Ну их… мы умнее…

– И чего?

– Того… Знаешь правило трех Дэ, дай дорогу дураку?

– И чего теперь, всем идиотам уступать будем?

Не договариваю. Стекло вспыхивает серебристым сиянием, окутывает людей, кто-то еще пытается вырваться, взмахивает обугленными руками…

Молчим.

Здесь нужно что-то сказать, только слов не осталось…

Вздрагиваю, подброшенный телефонным звонком, бли-ин, нельзя так пугать, нельзя… Генерал звонит, странно, почему мне звонит, а не офицеру…

– Ну и что вы сделали? – звериный рык в телефоне.

Холодеет спина.

– А… а что мы сделали?

– Они еще спрашивают! Ничего, что вы их поубивали всех?

– А что мы, смотреть на них должны были, что ли?

– Да вы не понимаете… не понимаете…

Действительно, не понимаем.

– Ну, видите ли… рано или поздно медуза задумывается о том, чтобы встретиться с другой медузой не для драки… а для других целей.

– И для чего же?

– Я бы назвал это любовью.

– Хотите сказать, это был именно тот случай?

– Да. Но мы не поняли этого, мы набросились на них… как на врагов. Мы уничтожили медузу, которую так любила наша медуза…

– Что же, будем надеяться, она найдет себе другой предмет обожания.

– Сомневаюсь. В паре если одна медуза погибает, другая тоже не живет.

– Откуда вы знаете?

– Великая вещь – математика. Я никогда не видел, как живут медузы, но рассчитал абсолютно точно.

– И как же нам спасти наш мир?

– Боюсь, это уже невозможно. Наша медуза мертва.

– А мы?

– Я тут пытался рассчитать, сколько люди проживут без своего мира…

– И сколько же?

– Вы уверены, что наши зрители готовы это услышать?

Экран гаснет.

Умирает свет в ночнике.

Думаю, сколько нам осталось.

– Холодает, моя госпожа.

Элизабет недоуменно смотрит на слугу, Элизабет не понимает, что значит, холодает, что значит, вечереет, если Серж должен прийти…

Порыв ветра теребит осенний сад, срывает листья с легким шелестом.

– Вечереет, моя госпожа.

Элизабет не поворачивает головы, смотрит в темноту подступающей ночи.

– Моя госпожа, – повторяет слуга, – вечереет.

Элизабет поворачивается:

– Принеси мне манто.

Ждет.

Чу – клубится пыль по дороге, бьют копыта в мостовую, скрипят колеса. Элизабет настораживается – вот он, Серж. Нет, не Серж, это торговец рыбой гонит свою повозку. Хотя… а кто сказал, что Серж не может быть бедным торговцем, чего ради Элизабет ждала рыцаря на белом коне, ведь может появиться и менестрель, у которого нет крыши над головой, и торговец рыбой… Элизабет тихонько хихикает, представляет, как схватится за голову отец, да чтобы я, да чтобы ты, да дочь барона замуж за бедняка, да никогда, пока я жив…